Разбирать было нечего. Приехав в полк по своим буквоедским делам, услышал гортанную немецкую речь из палатки. Помчался в штаб лелея мысль, что обнаружил гнездо диверсантов, как утрёт нос этому зарвавшемуся Сушкову и себе плюсик в послужной. Ворвался. Поднял тревогу. Волынить никто не стал, диверсанты дело серьёзное. Подняли дежурную охрану. Начальник штаба подключился уже по ходу движения. Трагедия превратилась в фарс. Про занятия немецким знал весь полк и даже в дивизии. Однако Говнюков не успокоился, накатал разгромную телегу. Приезжали из контрразведки. Но наш особист парень крученый, у него шпионов и диверсантов как сбитых у лучших истребителей, в особенности после раскрученой им операции с подавальщицей из столовой, да и чином проверка была пожиже, быстро и безболезненно разобрались во всех нюансах дела. В дивизии, а может и дальше, пошла гулять, обрастая «подробностями», байка как Говнюков диверсантов поймал. Она сильно портила настроение его покровителю (не любят они такого). Майор затаил злобу, но руки были коротки. Пока, как он считал.
Глава 8.
ЗИМА
График радиофикации исполнялся с небольшим опережением. Зная, специфику боевых порядков первой АЭ, поднапряглись в два дня. На сегодняшний день готова она и звено управления. По плану нужно ещё по три дня на вторую и третью. Ускорения не предвидится. Так как никто особо не вникает в суть дела, мы и так перестали особо шифроваться и тупо делали металлизированное напыление на провода, крышки прерывателей, колпачки, в свечи вживляли гасящий резистор. На этом резервы ускорения исчерпали.
При доработках лётчиков предупреждали, что радио, это не только помощь, но и демаскирующий признак. Как при пеленгации, так и простой прослушкой эфира. Помогло мало. Все кому не лень лезли поболтать с соседом, с земляком и так просто. Пришлось провести разъяснительную работу по сути, необходимости и задачам радиомаскировки с начальником штаба, который сам не совсем понимал этих вопросов. И уже ему с начальником связи причесать и вразумить словоохотливый народ.
- Не было печали, купила баба порося! – выругался Гаврила Тимофеевич, но безобразия устранили, составили правила и порядок радиообмена, заставили изучить всех причастных. Ну и соответственно ответственность за нарушения.
Наличие связи между самолетами позволило протолкнуть старую идею Василия: - Этажерка. Делимся на три группы первая непосредственно в БП штурмовиков или бомберов -прикрытие, вторая 500-800м выше – связывает боем противника, третья во главе с командиром выше на 1500, он руководит боем, группа резерв и зачистка тех, кто уходит в набор. Проталкивать не пришлось. Слово одному, пару другому. Лётчики быстро ухватили идею, развили, облагородили и забыли от кого исходила. Коллективным автором стала 1ая АЭ. Вскоре пришлось опробовать новую тактику.
Мы с Гришей чуток не успевали. Ударили одновременно. Морозы (если до этого были -3,-4, то теперь завернуло под -40) и наши армии. Началось Зимнее контрнаступление. Жизнь и до этого нельзя было назвать тихой, теперь и вовсе. Летали и полком, и по эскадрильно, и на сопровождение, и на прикрытие войск. Первый же вылет эскадрильи капитана Попова, на прикрытие группы штурмовиков, был отмечен убедительной победой. Шли по схеме 4-4-2, напавших фрицев встретила средняя группа, если кто прорывался подключалась группа прикрытия. Командир руководил, наблюдая всю обстановку сверху. Немцы, провалив первую атаку пошли за высотой, тут и попались. Попов увеличил счёт на два сбитых, его ведомый добил подранка. Больше зачетных не было, за то штурмовики отработали по плану, и все ушли домой. Наши тоже все живы и самолёты почти целы.
При -40 работать с железом, для техников сущий АД. Половина ходили обмороженные. Лётчикам в открытой кабине И-16 тоже не мёд. Но никто не роптал, даже наоборот. Мы наступали и каждый вкладывался по максимуму, не жалея ни сил, ни здоровья. Правда через три дня морозы отступили, и 10, -11 показались теплынью. Что лично для нас с Гришей было важным: - мороз на откат никак не влиял. Заряженные моторы работали отлично, к чему лётчики уже относились как к должному. Беда подступила как слёзы к глазам.
Группа уже закончила работы по радиофикации полка, появилось кое какое свободное время. Мои мысли унеслись к планам по осуществлению мечты. Я прорабатывал компоновку, двигатель. И тут слёг мой Григорий Иванович. Поднялась температура. Ничего не болело, только температура. Поначалу ершился, мол всё пройдёт, мол никогда не болел. Когда перевалило за 39, слёг. Разместили его на рундуке в «гнёздышке». Поскольку без него я почти ничего не мог меня не трогали. Гриша был без сознания или бредил. Есть самостоятельно не мог. Кормил его бульонами и отварами. С начала болезни от него перестала поступать сила, да и бог с ней лишь бы выжил. Прошло два дня без изменений. Друг горел. В третьей АЭ пришло время обслуживания. Через день звено управления затем первая, вторая. Предупредил про откат.