— Я — Эйвери, дитя.
— Что вам от меня нужно?
— Я хочу, чтобы ты жила. Ты, похоже, сдаешься, а я не могу с этим смириться.
— Почему Водяной хочет убить меня?
— Не думаю, что это так, милая. Но его намерения нельзя назвать хорошими, и мне очень жаль, что из-за него ты проходишь через все это, — она взглянула на мою рану и вскинула бровь. — Столько жестокости, чтобы получить от тебя желаемое, — уголок ее рта приподнялся в изумлении. Она убрала руку с моего лба.
— Я должна помочь Казу, — прошептала я. — И найти Анту.
— Да, ты должна выжить, чтобы помочь своему принцу, — она слегка нахмурилась. — Мне жаль, что тебе приходится так страдать. Все это почти сломало тебя. Но не сходи со своего пути, будь так же сильна, как старое дерево в лесу Ваэрг. Придет время, когда тебе придется принять непростое решение, милая Мей. И ты должна послушаться сердца. Верь ему и всегда верь своей магии.
Она выпрямилась и отстранилась. Она уходила, а жар накатывал на меня волнами. И я чувствовала, что мои раны понемногу заживают.
Она уходила и нежно пела:
Девы слезы той
В пустыню текли.
Шумною рекой
От засухи спасли.
И среди песков
Будет плакать она,
И утихнет боль,
Слез уйдет река.
Биться за нас
Будет она.
Сердцем смела,
Сильна душа.
А мы ждем —
Свободны мы!
Но ей уже
Такой не быть.
— Мей? Мей?
Просыпаясь, я слегка испугалась Саши, склонившейся надо мной. Она казалась такой реальной, что я чуть не попросила ее помочь мне подняться.
— Пора за дело, — сказала я, пытаясь сесть и чувствуя ужасную боль в груди.
— А вот и нет, — сказала она. — Тебе нужно поспать. Хотела бы я помочь тебе с ранами, но я не могу тебя коснуться, — она понизила голос. — Мей, я боялась, что ты не выживешь.
— Все хорошо, — сказала я. — Эйвери помогла мне.
— Эйвери? Кто? — ответила Саша. — Не важно. Водяного здесь нет. Так что поспи, чтобы раны быстрее зажили. Используй мастерство и дальше, Мей. Пусть оно исцелит тебя.
Теперь я понимала, для чего рожденным с мастерством Борганы. Без Саши я бы погибла. Я бы отдалась страху и ослабела. Она придала мне сил.
В Хальц-Вальдене мне казалось, что я не люблю общество других. Может, я сама убедила себя в этом, чтобы не так больно было из-за отношения ко мне жителей деревни. А все оказалось не так. А даже наоборот. Я всегда боялась оставаться одной. Потому смерть отца оказалась для меня такой огромной потерей, потому мне было хорошо рядом с Казимиром.
Вот только я не привыкла быть ни с кем, кроме отца. Я не знала, как дружить. Я не знала, как любить кого-то, кроме него. Сначала не знала.
Любовь.
Слово все еще отдавало болью. Говорила ли я отцу, как сильно люблю его? Или он умер, не зная этого?
И это настоящая я сказала Казу в видении, что люблю его. Это были мои чувства, та часть меня, что так долго скрывалась. После долгих недель в лесу Ваэрг, ночей у костра, спасений друг друга. Чувства раскрывались медленно, но с нарастающей силой.
Как долго он спал? Как долго мы были порознь?
Видение оставило еще одну рану, что пылала, отказываясь гаснуть. Была бы в видении Каза хоть толика правды…
А Водяной был умён. Он использовал любые уловки, чтобы ударить меня. Когда он решит использовать против меня смерть моего отца? Я сжала кулаки, все еще лежа на каменном полу, ожидая, пока заживут раны. Я засыпала и просыпалась, слыша негромкое пение Саши.
Я хотела спать. Но я хотела не видеть при этом сны. Тогда мне бы стало лучше.
Я не знала, сколько еще его уловок выдержу. Я не знала, кому верить, что реально. Почему в одних видениях я получала раны, а в других — нет? Меня ранили, когда я была собой. А вот когда я вселялась в других или смотрела со стороны, то уходила невредимой. Водяной мог так наказывать меня за попытки захватить власть над собой.
Может, это было из-за того, что я приближалась к его уничтожению. Если Водяному приходилось ослаблять меня каждым видением, значит, я совершала то, что нужно было предотвратить. Эйвери говорила о трудностях. А если все это было проверкой?
Я попыталась проанализировать то, что узнала из видений.
Бердсли боялся чего-то, созданного королем.