И вот он нервно заходит в сортир. Сука, думает, вот сука, одинокая беременная сука, как же она меня достала, как же они все меня достали своей социальной помощью, просто достали, все эти одинокие беременные домохозяйки. У меня тоже была мама, и она тоже, очевидно, была беременной, ну ясно, что была, раз я сейчас тут сижу с рулоном в руке, ясно, что была беременна, и что — она ходила просить социальной помощи? Да, ходила! И что — ей кто-то дал? Да — дали! И нечего меня теперь доставать своей помощью, тоже мне беременная, — говорит он и начинает мыть руки, — беременная, как будто бы она собирается родить Элвиса Пресли. Сука, где мыло? — он осматривает комнату, — я хотя бы руки помыть могу, сука? Где мыло? Или хотя бы стиральный порошок. И он вдруг вспоминает вчерашний порошок.
И тут его снова рвет.
Каждая домохозяйка хочет стать мамой Элвиса. Социальный статус мамы Элвиса сам по себе дает значительные преимущества. В первую очередь, проблема социальной адаптации. Система пасует перед мамой Элвиса. Домохозяйка приходит в свой кредитный банк и говорит: ок, — говорит она, — я мама Элвиса, где я могу увидеть руководителя департамента по связям с общественностью? Значит, так, сынок, — говорит она начальнику департамента, слушай меня внимательно — я старая одинокая домохозяйка, может, что-то в своей жизни я сделала не так, может, я не слишком вовлечена в борьбу, но черт возьми, сынок, мой Элвис, мой малыш, он знает, что делает, и вот что я вам скажу — такой срани, как в вашем кредитном банке, я давно не видела. А я в своей жизни, до рождения Элвиса, ясное дело, видела столько срани, что ты себе представить не можешь. И с этими словами она оставляет начальника департамента один на один с проблемами самоидентификации. Мама Элвиса приходит на биржу и говорит: ох, — говорит, — и тут то же самое, и тут та же самая срань. Послушайте, — кричит она брокерам и маклерам, вы — сукины дети, я — мама Элвиса, и чтоб я сдохла, если я видела где-нибудь таких лузеров, таких мудозвонов, как вы! Что вы, мэм, — пытаются спасти ситуацию маклеры, — мы вполне нормальные чуваки, мы знаем вашего Элвиса, что за проблема, мэм? Проблема в том, — говорит им мама Элвиса, — что вы мудозвоны, и черт меня возьми, если я сейчас говорю неправду. Просто хотела вам это сказать: вы — мудозвоны, ничего личного.
Элвис приходит для того, чтобы решить проблему с твоей страховкой. Элвис говорит тебе: капитализм неспособен отобрать у нас главное — наше чувство самоорганизации. И солидарности. Моя мама, — говорит Элвис, — простая одинокая домохозяйка, научила меня главному — система всегда держит руку на кране! Система всегда контролирует уровень газа в твоем трубопроводе. В то время как ты борешься за свое выживание, она перекрывает клапаны. В то время как ты пытаешься сделать что-то со своей страховкой, она регулирует силу подачи. В то самое время как ты занимаешься самоорганизацией, система держит свою руку на чертовом кране. И когда она держит одну руку на кране, знаете, что она делает другой рукой? Нет? А вы хотите об этом знать? Да. Наверняка хотите? Да, мы хотим. Скажите: мы хотим знать, что система делает другой рукой, в то время как одной перекрывает нам кран! Мы хотим знать, что система делает другой рукой, в то время как одной перекрывает нам кран! Другой рукой она дрочит!
Мама Элвиса приходит домой, находит посреди комнаты кучу пустых банок из-под пива, находит в ванной самого Элвиса, спящего в теплой воде, находит его кошелек, его ковбойские сапоги, его засранную экологически чистую одежду, всю в крови и кишках молодых менеджеров и рекламных агентов. Ох, Элвис, — говорит она, — мой беззаботный малыш, мой отчаянный Элвис в белой одежде и армейском нижнем белье, мой любимец, солнце моей жизни, что ж ты так нахуячился, Элвис, что ж ты так набрался, что спишь теперь прямо в ванне, прямо в своем армейском нижнем белье. Ох, Элвис, — говорит она, — система борется с нами всеми возможными способами, система знает наши слабые места. Все правильно, Элвис, система — это настоящий однорукий бандит, и пока одну руку она держит на кране, другой рукой она дрочит. Причем дрочит она, Элвис, тебе.