Появился рисунок номер два. На нем была изображена схематическая семья — отец, мать и дитя без определенных половых признаков. Они сидели под колючей проволокой и ели схематический ланч.
— Каждый день, — продолжил Иван, заглядывая в листовку, — не утрачивая веры и партийного сознания, становятся на защиту своих профессиональных обязанностей трудящиеся региона. Неудивительно, что инициативы идеологического сектора давно вызывают симпатию и любовь среди беднейших слоев населения.
После этого появился рисунок, на котором были изображены несколько могильщиков, прикапывающих гроб. Могильщики были схематические, а вот кресты на холмах были выдержаны в общем готическом стиле и издалека напоминали свастики. Сбоку был изображен график — стрелка решительно держалась вверху. Очевидно, это был намек на высоко поднятую планку оперативности и профессионализма.
— В отличие от других политических сил, — объяснил Иван присутствующим, — наша партия имеет четкий план общего экономического роста. Взяв на вооружение бессмертное учение Маркса-Энгельса, идеологический сектор ЦК решительно берет обязательства поднять жизненный минимум каждого отдельного гражданина, независимо от социального происхождения, профессии и вероисповедания.
Появился рисунок номер четыре, с изображенной на нем часовенкой, по бокам которой стояли схематический священник, схематические бабки-плакальщицы и схематический тамада с бокалом в руке.
— Идеологический сектор ЦК, — прокомментировал Иван, — решительно борется за улучшение экономических и социальных условий проживания рабочих масс, последовательно осуждая и выступая против таких рудиментарных проявлений темного прошлого, как религия, проституция и алкоголизм!
Вдруг на экране появилось большое, усатое и недовольное лицо Григория Лихуя. Бюро переводов, видимо, не отважилось изобразить его схематически, поэтому целый монолог об отце-ветеране располагался прямо под Гришиными усами. Иван, увидев знакомое лицо, на какое-то мгновение упал духом, но заставил себя снова заглянуть в листовку.
— Однако не следует утрачивать бдительность, — выкрикнул он в зал, глядя прежде всего на представителя сионистов. — Наглое рыло мирового империализма снова лезет на родимую землю! Для них это не просто место работы! Для них это место жесткой эксплуатации и наживы. Но господам с Уолл-стрит, сующим к нам свое рыло, — Иван решительно ткнул пальцем в сторону дяди Гриши, — хотим напомнить: не дай бог, завтра случится политическая инвазия с вашей стороны, тут мы вас и похороним — на территории, залитой кровью и по́том активистов идеологического сектора ЦК.
Иван перевел дыхание. Участники конференции — тоже. Но оказалось, что это еще не конец. Появился последний рисунок, пятый. Там был изображен схематический котел, из которого шел густой черный дым. Возле котла стояли схематические рабочие и швыряли в котел предметы неопределенного органического происхождения. Рядом были изображены несколько показателей в процентах, причем проценты эти неуклонно возрастали. Представитель сионистов возмущенно вышел из зала. Иван слегка растерялся, но все-таки завершил свою речь:
— С глубоким оптимизмом и верой в политическую перспективу в преддверии выборов идеологический сектор ЦК заявляет о постоянном росте числа членов партии, в частности о все более частых случаях активного вступления рабочих масс в стройные ряды партии.
Пришел в партию сам, — патетически завершил Иван, — приведи в партию соседа!
Или соседку, — добавил он уже от себя, менее уверенно.
После выступления сотрудники пресс-центра говорить с Иваном отказались. Коллеги-ойкуменисты тоже старались на него не смотреть, отводили глаза и изучали программу на следующий, заключительный день конференции. Зато к Ивану подошел пожилой мужчина.
— Гратулирую! — закричал он. — Гратулирую! Очень приятно мне тут гостить представителя национальной молодежи!
Иван посмотрел на его массивный слуховой аппарат и закивал.
— То было знаменито! — снова закричал человек. — Попросту знаменито! Ласло Конашевич, — закричал он, называясь. — Наказной атаман Ференцварошской паланки Задунайской Сечи! Дюже меня потрясла та ваша адская машина!
— Это котел, — объяснил Иван.
— Ага, ага, — не совсем понял его Ласло Конашевич, — а то попрошу вытолковать для меня, это каким-то способом свидетельствует про развитие украинской мовы на том сроссийченном востоке?