Часть вторая
БИГМАК
БЕРЛИН, КОТОРЫЙ МЫ ПОТЕРЯЛИ
© Перевод И. Сид
Мы набрали столько разной музыки, что слушать ее уже никто не хотел. Какие-то сербские народные оркестры, старые саундтреки, и вдобавок у Сильви в карманах как всегда было полно ее прибабахнутого нового джаза, который она всем рекомендовала и который, кроме нее, никто не слушал, поскольку этот новый джаз слушать просто невозможно. Мне вообще кажется, что, когда человек долго и настойчиво что-то рекомендует, это говорит лишь о том, что он сам все это только что придумал, например новый джаз; думаю, Сильви могла откопать эти записи где-нибудь у себя на студии в Праге, подпортить как следует пленки и теперь выдавать все это за атональную музыку. Хотя могла этого и не делать. Где-то между сиденьями нашего «рено», вместе с банками колы и путеводителями должна была заваляться еще пара альбомов старого доброго Лу Рида, как раз периода его наивысшего цветения и токсикоза; кассеты тоже, кстати, были чешскими, некая фирма «Глобус» шмаляла по горячим следам большой европейской трансформации на границе 80-х, выгребая все из золотых запасов поп-музыки, вот и старый добрый Лу Рид, что называется, попал. Но до него очередь, скорее всего, так и не дойдет — слишком энергично Сильви выстукивает пальцами по рулю в такт — если это можно назвать тактом — атональному месиву, которое, будто из мясорубок, лезет из охрипших динамиков, вмонтированных в переднюю панель.
— Сильви, это просто какой-то конец цивилизации! — кричу я с заднего сиденья. — Ты действительно в свободное время слушаешь это без принуждения?
Сильви смеется, но, похоже, шутки моей не понимает, да и что это, на хрен, за шутка — так, что-то типа ее атонального джаза. Наш приятель Гашпер, непосредственный и единственный хозяин авто, валяется на правом переднем сиденье и с трудом отслеживает ход событий. Вчера мы разошлись где-то в полтретьего ночи, перед этим долго пили, стараясь определиться, когда именно нам лучше выехать. Последнюю упаковку пива покупали уже на автозаправке, Гашпер разрешал себе иногда такие радости жизни — набраться пива и гонять по заспанной Вене, срезая на поворотах и сигналя одиноким жандармам. Возможность санкций его не пугала — у себя дома, в Любляне, он мог купить новое водительское удостоверение так же легко, как упаковку с пивом на венской ночной автозаправке. Мы еще сдирали с пива зажигалками металлические пробки, хотя можно было их просто скручивать, в объединенной Европе даже из пива стали делать фастфуд, американцы просто засирают мозги всему миру своими ноу-хау вроде пивных бутылок с резьбой на горлышке или холодного зеленого чая в металлических банках. В конце Гашпер рассказывал анекдоты про боснийцев, и мы разошлись, с тем чтобы уже в девять утра запаковать свои вещи в багажник «рено» и выдвинуться из мартовской холодной Вены непосредственно в направлении Берлина.
Сесть снова за руль Гашпер не отважился, надо было еще хоть как-то прийти в себя, и уступил водительское место Сильви, которая, как и положено юной порядочной чешке, пиво с нами ночью на автозаправке не пила, так что синдромов ненужных не имела, села себе за руль и ну рыскать утренними венскими улочками в поисках трассы на Берлин, поскольку дороги никто из нас, ясное дело, не знал; вернее, Гашпер знал, но не в таком состоянии.