— Погоди, — кричит она и хватает меня за руку, обрызгивая теплой пеной, — не уходи. Ты должен поговорить с ним прямо сейчас!
— Он что — под водой или что?
— Он сейчас придет.
— Может, ты оденешься?
— Нет-нет, я останусь тут, тут мне спокойнее.
— Ага, — говорю, — главное, ныряй поглубже — там он тебя не достанет. У тебя пиво есть?
— У меня есть водка. Возьми на кухне.
На кухне действительно есть початая бутылка водки, но нет никаких стаканов, только чашки для чая, на которых написано «с днем рождения», я беру чашку, приношу назад в ванную, наливаю Анне-Марии, давай, говорю, с днем рождения, она нервно выпивает, закашливается, теряет равновесие и идет на дно. В этот момент в дверь звонят. Я иду открывать.
В комнату заходит Алик, затаскивая за собой, словно тяжелую рыбачью сеть, утренние голоса с лестницы и свой персональный запах компьютерщика. Настоящего компьютерщика всегда можно узнать по запаху, этот запах трудно с чем-то спутать и невозможно обрести просто так, не причастившись клавиатуры. Я думаю, они пахнут Майкрософтом. Алик держит в руках школьный оранжевый рюкзак и грызет китайскую вермишель быстрого приготовления. Вермишель стоило бы, наверное, бросить в горячую воду, однако Алик грызет ее просто так, как гренадеры в эсэсовских дивизиях грызли свои галеты, занимая летом 41-го очередной полусонный городок на Восточном фронте.
Алик здоровается, говорит, что рад меня видеть. Шепотом добавляет, что это хорошо, что я здесь, и начинает увлеченно пересказывать мне какую-то историю из жизни компьютерщиков, в которой все держится на регулярном употреблении малопонятного мне слова «процессор», и я про себя отмечаю, что если за 10–15 секунд это слово ни разу не используется, рассказ теряет динамику и всякое логическое наполнение. Возможно, это потому, что я воспринимаю его на слух, вот если бы он мог все это записать.
— Я сначала хотел все это записать, — говорит Алик, — но потом подумал, что запомню. Это такая хитрая штука.
Он достает из рюкзака какую-то штуку, нечто, без сомнения, связанное с веб-дизайном, и начинает проделывать с ней непонятные манипуляции, время от времени произнося свое сакральное «процессор». Компьютерщики странный народ, у них у всех вырабатывается такой ненавязчивый фетишизм, они настолько сживаются со своими персональными машинами, что всюду должны обязательно иметь при себе хотя бы какие-то их части, а поскольку монитор за собой не потаскаешь, то они ограничиваются всякими деталями, дисками, электронными кусками, они их пытаются как можно чаще вытаскивать на обозрение, поглаживают их, постукивают пальцами, протирают рукавами, проговаривая при этом всяческие позитивные для своих чакр слова, как то: «процессор», «винчестер» или воинственное «антивирус». Странный-престранный народ, я думаю, что если б началась война и компьютерщиков всех вместе мобилизовали, скажем, в ракетные войска, то, возвращаясь вечером после десятичасового дежурства, они тащили бы за собой какие-нибудь боеголовки, проносили бы их через проходную под серыми шинелями, потом клали бы рядом с собой на подушки, словно плюшевых мишек, а утром приносили бы назад и прикручивали на место, возвращая вооруженным силам их боеготовность.
Еще пару лет назад, живя в Киеве и не зная иностранных языков, Алик занимался чем-то прикладным, кажется языкознанием, и сильно от этого пил. Здоровья особенного у него не было, поэтому алкоголь давался ему тяжело, Алик постоянно блевал и страдал от ужасных многочасовых похмелий. Пить он бросил совершенно неожиданно, когда однажды вернулся домой сильно пьяный и, проснувшись среди ночи, пошел блевать в душ. Открутил кран и попробовал пить воду из-под крана. Вода была сладкой. Алика от этого вырвало. На следующий день он проснулся, сразу же вспомнил про воду и пошел ее пробовать. Вода все так же оставалась сладкой. Алик испугался. На третий день вода снова стала нормальной, но перепуганный Алик уже решил бросить пить. Уволился со своей кафедры, рассорился с шефом и записался на компьютерные курсы. Уже через несколько месяцев он составлял цветные графики в хлебозаготовительной конторе, а через год начал делать сложные полноформатные сайты, в основном для западных фирм, которые на этом сильно наваривали, используя своих киевских партнеров, скажем Алика, как дешевую рабочую силу и переводя деньги за работу на левый счет, весьма экономно.
В остальном Алик придерживался здорового образа жизни, не пил, грыз всухомятку китайские растворимые завтраки, курил драп, запивая его фруктовым чаем, а в свободное от работы время занимался компьютерной анимацией. Самым глобальным его проектом была пятиминутная мультипликационная притча про добрых лесных бобров, технически несколько неуклюжая, однако лирическая и поучительная. В Аликовой истории лесные бобры, которые до того славились гнилостью натуры и патологическим жлобством, вдруг переживают какое-то эмоциональное потрясение и решают стать добрыми. Они приходят в цивилизацию к людям и рассказывают о своем перерождении. После некоторых колебаний (3–4 секунды цветной анимации) люди отваживаются поверить лесным бобрам и пускают их к себе жить и работать. Тут стоило бы ждать от лесных бобров какой-нибудь западляны, коварства, обусловленного генами и сомнительным прошлым, а вот ведь и нет — в Аликовой истории, чем она меня и привлекла, не было затертых поворотов сюжета, лесные бобры на самом деле переродились и начали принимать активное участие в жизни общества. Мало того, кое-кто из них, самые трудолюбивые или что, достигли немалого успеха в бизнесе и пооткрывали собственные офисы с персональными секретаршами, мне это место (5–6 секунд) нравилось больше всего. Заканчивался фильм объемной вакханальной сценой (20–25 секунд вместе с титрами) какого-то бизнес-ланча на лесной поляне, правда больше похожей на бейсбольное поле, где рядом с бизнесменами-лесными-бобрами сидели бизнесмены-люди и пили безалкогольные напитки, заедая их чизбургерами.