Вьетнамский кризис позволил студентам, этническим меньшинствам и рабочим громко заявить о своих радикальных взглядах и долго копившихся обидах. Однако если риторика марксизма-ленинизма приобретала все большее распространение и популярность, в действительности многочисленные выступления выражали протест против ортодоксального просоветского марксизма, модернизации и политического прагматизма. В 1968 году волнения студентов и рабочих на Западе и «Пражская весна» на Востоке бросили серьезный вызов всем ортодоксальным коммунистическим партиям, руководство которых боялось уступить свои позиции новым радикальным левым движениям. Некоторое время французская компартия осуждала вторжение СССР в Чехословакию, однако под давлением Советов вскоре признала политику «нормализации» Гусака. Руководство французской компартии также отказывалось признавать тот факт, что во Франции сложилась революционная ситуация. Вальдек Роше обвинил студентов в «типичном мелкобуржуазном радикальном поведении»{1090}. Волнения внутри страны, а также «Пражская весна» привели к серьезному расколу в партии, хотя она получила 21,5% голосов на выборах 1969 года. Итальянская компартия, напротив, сохраняла критическое отношение к СССР (хотя никогда не шла на полный разрыв с КПСС) и таким образом сумела привлечь на свою сторону многих радикально настроенных студентов и рабочих, разделявших левые взгляды. Однако радикальное левое движение не было окончательно подавлено, десятилетие спустя коммунисты снова оказались вынуждены противостоять левым радикалам.
Волна студенческих и городских волнений и протестов в конце 1960-х годов прокатилась и по Латинской Америке под знаменем того же романтического марксизма. Крах партизанских революций в середине 1960-х годов заставил левых радикалов усомниться в успешности кубинской модели партизанского отряда (focu). Теперь партизанская война велась в городах. На смену книге Че Гевары «Партизанская война» пришел «Краткий учебник городской герильи» Карлуша Маригеллы (1969 год). Бразилец Маригелла, бывший лидер коммунистической партии, основатель (с 1967 года) террористической организации, писал: «обвинения в “жестокости” и “терроризме” больше не имеют того отрицательного значения, какое имели в прошлом… Сегодня быть “жестоким” или “террористом” означает обладать качествами, облагораживающими человека, так как это качества, достойные настоящего революционера, который с оружием в руках борется против позорной [бразильской] военной диктатуры и ее зверств»{1091}.
Городской терроризм достиг самых серьезных масштабов в Уругвае и Аргентине, где левые боролись против репрессивных, консервативных военных режимов. Некоторые террористы были марксистами (например, члены аргентинской троцкистской Народной революционной армии), другие придерживались различных националистических и левых взглядов (например, аргентинская организация Монтонерос и уругвайские левые радикалы Тупамарос). Народная революционная армия и Монтонерос использовали в своих интересах воинственные настроения трудового народа, охватившие в этот период Аргентину, как и многие другие регионы Латинской Америки{1092}.