Сергей Васильев
КРАСНЫЙ ГАЛСТУК
(Поэма о Коле)
«Советская Россия»
Москва, 1974
OCR А.Бахарев
В Зауралье в Курганской области, в селе Колесниково на видном месте стоит скромный каменный обелиск.
На белом мраморе надпись:
«Здесь похоронен пионер Коля Мяготин, зверски убитый кулаками 25 октября 1932 года».
1
Давно это было, давно это было.
По-русски оплакав – разгневанно, вволю! –
Народная память его сохранила,
Героя-мальчонку, Мяготина Колю.
Он так и встаёт в полный рост перед вами,
Как цепкий дубок из лесного подлеска,
С упрямым смешным вихорком над бровями,
Спалённым полуденным солнцем до блеска.
Исчерпана долгого времени мера.
И сроки настали – настигло, приспело
Поднять мне в стихах земляка-пионера,
Погибшего в схватке за правое дело.
Я всем своим домыслом явственно чую –
Как конь на скаку чует землю подковой –
Тревожную Колину душу большую,
Сибирский радушный характер кремнёвый.
В пшеничном разливе, в картофельной лунке,
В березовом шуме, в сосновом настое
Живут его светлые юные думки,
Стучится сердечко его золотое.
2
По Заречью, по Заречью,
Зноем ласковым палимый,
Он шагает, а навстречу –
Запах мяты и полыни.
Писк встревоженных полёвок,
Крики чибисов и чаек –
Постоялок камышовых,
Заливных низин хозяев.
Вьются птицы, задыхаясь,
От середки и до края
Гулевой волны касаясь,
На ветру перо теряя.
А за ними, а за ними,
Сея ужас в птичьих гнёздах,
Злыми крыльями своими
Бурый коршун режет воздух.
Вот бы дать бы из рогатки
По разбойнику степному,
Подшибить – и взятки гладки! –
Да скорее надо к дому.
Небо пологом из ситца
Тянет в поле, тянет в пади,
Да нет времени носиться
Просто так, забавы ради.
Скучно всё же на приколе,
Что скрывать, не жизнь – полова.
Но ведь нынче в доме Коля
Вроде как бы за большого.
Надо дно ушить у бата[1],
Про запас надрать берёсты.
Пусть не хвастают ребята,
Это все-таки не просто.
Наколоть дровец на сушку,
Двор подместь. К тому же придётся
Наносить воды в кадушку
Из далёкого колодца.
По хозяйству дела много,
Совладать со всем трудненько.
...Возле двух озёр, у лога,
Распласталась деревенька.
Половодье вышло в поймы,
Пляшут волны у закраин.
...Тятьки нету. Тятька помер,
Колчаковцами замаян.
Голый ветер спозаранку
Воет, вётлы колыхая.
...Мамка есть. Да больно мамку
Источила хворь лихая.
Надо ей помочь крепиться,
Чтобы было все в порядке...
Поздний час. Пора садиться
За заветные тетрадки.
3
А события такие
По округе развернулись,
Словно вырвалась стихия
На застой крестьянских улиц.
Новый мир пошел на старый,
На дремучий, на кондовый,
Всякий раз звериной сварой
Вдруг ощериться готовый.
Агитатор из ликбеза
В картузе или в косынке –
Против потного обреза
И в рукав зажатой финки.
Зипунишко издалече –
Против здешенской борчатки,
Прямота открытой речи -
Против спрятанной свинчатки.
Смотрит Колька,
Слышит Колька,
Примечает поимённо:
Сколько теть и дядей сколько,
И своих и из района!
Чутко мальчик понимает,
На своих и пришлых глядя:
Этот правду защищает,
А вот тот – опасный дядя.
Прямо – свет неотразимый,
А направо – темь и злоба.
Тут не то что быть разиней,
А глядеть всё время в оба.
Даже взрослым трудновато,
Даже самым закалённым...
4
Жаркий год двадцать девятый
Звать «великим переломом».
5
Да, Колесниково встало
Колесом среди равнины,
Разделившись близ увала
Как бы на две половины:
На Большую – основную
Всю в хоромах тугобрюхих,
И на Малую – степную,
Всю в залатанных малухах[2].
В Малой – избы бедной кройки,
Не до жиру, быть бы живу,
А в Большой стоят постройки
Под гребёнку, по ранжиру.
Что ни дом – тяжел как камень,
Пялит бельма, будто инок,
По-медвежьи стояками
Уцепившись за суглинок.
Брёвна – чуть не в два обхвата
И кирпичная основа.
И всех выше дом богатый
Кулака Луки Сычёва.
По карнизу, как гвоздика,
Лента-вязь резным подзором.
И забор матёр. Поди-ка
Знай, что робят за забором.
Сам-то выслан. Но остались
На селе два кровных братца –
Темя в темя, палец в палец,
Два тупых старообрядца.
Нет у них надёжней друга,
Чем вернувшийся из ссылки
Ванька Вахрушев – пьянчуга,
Верный раб, слуга бутылки.
У него в деревне Малой
Мать живёт и два братана,
Но торчит отпетый малый
У Сычевых беспрестанно.
Видно, дома-то Ивану
Сладу нет ни на копейку,
Он и с трезвости и спьяну
Материт свою семейку:
«Ох, с роднёй я с энтой маюсь!
Вот кровя, не дай ты боже!
Я хорёк, не отпираюсь,
Но и сродственнички тоже!
Достают мне до печёнок
Их лужёной пробы хайла.
Младший, Петька, что волчонок,
А ишшо чумней Михайло.