Когда процессия отошла от деревни на три ли, то снова остановилась, чтобы поклониться предкам, распорядитель всё ещё был полон сил, старателен и серьёзен. Внезапно в передних рядах раздались выстрелы, тот член братства, что держал шест с бабушкиными знаками отличия, медленно осел на землю, а белое полотнище упало на обочину, прямо на головы зевак. При звуках выстрелов толпа по обе стороны дороги забурлила, начался беспорядок, люди, словно муравьиный рой, сбились в чёрную кучу, было видно лишь мельтешение множества ног и голов. Плач, крики и вопли ужаса звучали, как шум воды, прорвавшей плотину.
После того как отгремели выстрелы, в толпу полетел десяток маленьких ручных гранат, упавших под ноги членам «Железного братства», и из них с шипением повалил белый дым.
Кто-то на обочине заорал:
— Ложись!
Из-за давки крестьянам лечь было некуда, они лишь смотрели, как члены братства плюхнулись на живот и как подрагивали гранаты с белыми деревянными ручками, с рёвом испуская смертельный синий ужас.
Гранаты взорвались друг за другом, взрывная волна разлетелась золотым веером. Больше десятка членов «Железного братства» погибли или получили ранения. Чёрному Оку осколок попал в зад, пробив дырку, из которой хлестала кровь. Прикрывая рукой рану, Чёрное Око надрывно звал Фулая. Но Фулай, сверстник отца, уже не мог ответить на призыв, не мог усердно прислуживать ему. Вчера вечером в сумке лекаря нашли два стеклянных шарика, красный и зелёный. Отец подарил Фулаю зелёный, и тот спрятал шарик во рту, как бесценный клад, и перекатывал языком. Отец увидел, что стеклянный шарик на фоне вытекавшей изо рта Фулая крови стал изумрудно-зелёным, таким зелёным, что зеленее просто не бывает, и светился зелёным светом, как пилюля бессмертия, что, по легенде, выплёвывала лисица-оборотень.[114] Распорядителю, который не выпускал из рук бронзовый кубок, осколком размером с соевый боб перебило артерию на шее, оттуда фонтаном лилась алая кровь, голова безвольно повисла, бронзовый кубок упал на землю, вино пролилось, превратившись в лёгкую дымку. Кровь распорядителя хлестала по чернозёму, словно внезапно разразившийся ливень, отчего в земле образовалось углубление с кулак. Большой паланкин накренился на бок, и стал виден чёрный бабушкин гроб.
Снова на обочине кто-то громок крикнул:
— Земляки, быстрее ложитесь!
Вслед за этим прилетела ещё одна партия гранат. Дедушка прижал к себе отца и кубарем скатился в неглубокую придорожную канаву. Несколько десятков ног пробежалось по дедушкиной ране, но он не чувствовал боли, лишь сильное давление. Как минимум половина членов братства побросали винтовки и бросились кто куда, а те, кто этого не сделал, с глупым видом стояли, покорно ожидая взрыва. В конце концов дедушка увидел, кто кидает гранаты. По лицу этого человека было видно, что он проделал бесконечно долгий путь, на нём лежала тёмно-жёлтая пыль, через которую проступал хитрый лисий дух. На этом лице чувствовался явный отпечаток Восьмой армии! Это Цзяогаоская часть! Человек Мелконогого Цзяна. Восьмая армия!
Гранаты снова яростно взорвались, вдоль дороги прокатился пороховой дым, пыль взметнулась вверх, осколки, словно саранча, со свистом полетели к обочине, и пришедшие поглазеть на похороны люди падали, как подкошенные колосья. Взрывной волной подбросило с десяток членов «Железного братства», оторванные руки и ноги и ошмётки кишок посыпались на головы крестьян.
Дедушка с трудом вытащил пистолет, прицелился в голову солдата Восьмой армии, сливавшуюся с тысячами других голов, и нажал на спуск. Пуля вошла чётко промеж бровей, и зелёные глаза беспрепятственно выпрыгнули из глазниц, словно яйца, отложенные ночным мотыльком.
— Товарищи, вперёд! Отнимайте оружие! — закричали в толпе люди из Восьмой армии.
Чёрное Око и другие члены «Железного братства» опомнились и начали без разбору палить по толпе, каждая выпущенная ими пуля вгрызалась в чьё-то тело, каждая пуля пронзала сразу несколько тел, а потом либо весело застревала в чьей-то плоти, либо, уныло описав красивую дугу, падала на чёрную землю.
Дедушка заметил, как резко выделяются в волновавшемся людском море лица солдат Восьмой армии. Они барахтались, словно тонущие, при виде этих алчных хищных лиц у дедушки кровью сердце обливалось. Симпатия, которая зародилась у него в былые дни к Восьмой армии, превратилась в лютую до зубовного скрежета ненависть. Дедушка целился и стрелял в одно такое лицо за другим. Он и сам точно не понял, удалось ли убить хоть кого-то, но в последующие годы одиночества осознал, что от пуль Чёрного Ока и членов «Железного братства» падали на чёрную землю лишь добрые и безвинные простые люди.
Отец выбрался из-под мышки дедушки и вытащил свой пистолет, но на него тут же накатила такая громкая звуковая волна, что в глазах зарябило и заложило оба уха. Он выстрелил наобум и по привычке проследил за первой выпущенной пулей. Он увидел, что пуля с полусферической головкой влетела прямиком в широко открытый рот двадцатилетней девушки, волосы которой были закручены в маленький узел. Девушка обладала всеми качествами, которые делают женщину красивой: свежие красные губы, белоснежные зубы, чуть выпуклый подбородок. Отец услышал, как из открытого рта вырвался крик, напоминающий кваканье лягушки, и полилась кровь вместе с обломками белых зубов. Два серо-зелёных глаза, в которых застыла нежность, уставились на отца, после чего девушка рухнула на землю, и её немедленно поглотил людской поток.
В деревне прозвучал сигнал к атаке, дедушка увидел, что больше сотни солдат Цзяогаоской части под командованием Мелконогого Цзяна бросились вперёд, размахивая саблями, винтовками и дубинками. На южном гаоляновом поле Пятый Заваруха с силой стукнул тыльной стороной сабли своего пегого коня и во главе своего отряда поскакал что есть мочи на север. Пегий конь тяжело дышал, как чахоточный больной, на шее выступил вязкий и липкий, как мёд, пот. Разбегавшиеся зеваки перегородили путь конному отряду, и Пятый Заваруха бросился в толпу, не переставая подхлёстывать коня, а за ним последовал и весь его отряд. Люди уже не могли остановиться, наталкивались на коней, и в итоге конный отряд словно бы засосало в болото. Лошади тянули шеи и отчаянно ржали. Рядом с Пятым Заварухой в двух коней врезались ополоумевшие люди, всадники попадали вместе с конями, и по ним пробежало бесчисленное множество чёрных ног. Погибающие животные и их хозяева издавали жалобные безнадёжные крики. Одного из солдат Восьмой армии с маузером в руке (возможно, именно он убил того члена «Железного братства», который нёс полотнище со знаками отличия), людским потоком вынесло прямо перед конём Пятого Заварухи. Лицо Пятого Заварухи исказилось в свирепой гримасе. Солдат открыл огонь, но пули полетели в небо. Японская сабля Заварухи блеснула и сняла скальп с коротко стриженной макушки солдата. Скальп, словно фетровая шляпа, шлёпнулся кому-то из крестьян на голову, забрызгав чёрной кровью лица десятка людей.
Члены братства под гневные крики дедушки собрались и начали отстреливаться под прикрытием похоронных флагов и навесов для жертвоприношений.
Дедушке уже приходилось похищать солдат Восьмой армии, подрывая тем самым её жизнеспособность. Мало кто из них хорошо стрелял, зато они готовы были героически жертвовать собой. Хотя пули бойцов «Железного братства» без конца их косили, они упорно продолжали атаковать. Их примитивное оружие годилось только для рукопашной. Солдаты Восьмой армии рвались в бой, готовые пожертвовать собой — это придавало им сил и деморализовало противника. На подступах к позициям противника солдаты Цзяогаоской части закидывали членов братства десятками ручных гранат. Испуганные члены «Железного братства» бросали винтовки и убегали, но безжалостные осколки нагоняли их и разрывали плоть. Особенно тяжело от взрывов гранат пришлось музыкантам, артистам на ходулях и танцорам, переодетых львами. Трубы и соны, играя на которых музыканты оплакивали других людей, взлетали вверх вместе с ошмётками их тел, а потом падали на землю. Артистам неудобно было двигаться, поскольку ноги были привязаны к высоким ходулям. Когда началась паника, большинство из них вытеснили на обочину, ходули увязали в чернозёме, и они падали в гаоляновое поле, словно сухие деревья. Раненные осколками гранат, они жалобно кричали, а на их лицах застыл ужас.
114
Популярный образ китайской мифологии. Чаще всего лисица превращается в молодую привлекательную девушку.