Эхо детского смеха воображаемых детей резко переросло в свирепый крик, который оглушил Генриха. Он понял. что этот крик пришел к нему не из мира мечтаний. Он открыл глаза и увидел, как сверху на кабана летел Вольфганг. Приняв положение для перегруппировки и держа в руке нож, он, как небесный воитель, летел на встречу порождению из преисподней. Была ли это удача или точный расчёт, но Вольфганг приземлился прямо на кабана и всадил ему нож в спину. Уже через мгновение, они оба лежали на земле. Вольф после приземления перекатился через плечо, надеясь смягчить удар; его падение не выглядело безболезненным и удобным, оно было громким и неприятным. Не пролежав на земле и секунды, Вольфганг начал подниматься на дрожащих от страха и боли ногах. Кабан же после сильного удара свалился на бок и, прокатившись кубарем по земле, лежал почти у самых ног Генриха. Это было невозможно. Нереально.
Резкий вопль потряс весь лес. От такого громкого звука птицы покинули свои гнёзда на деревьях и принялись в панике улетать прочь, параллельно своими криками предупреждая других жителей леса. Поверженное животное пыталось встать: оно извивалось и пробовало передними ногами опереться на землю и подняться.
Гневный вопль сменился плачем. В глазах зверя Генрих увидел страх и боль. Кабан не мог подняться на ноги, и это было понятно по его бессмысленному извиванию. Нож вошел в поясницу животного и повредил позвоночник. Его задние ноги оказались парализованы, и с такой раной он не мог больше драться или бежать. С этой травмой он не сможет сделать что-либо, только ждать неминуемой смерти. Один сильный удар, который поставил точку в дальнейшем существовании живого существа. Животное было обречено, и все это понимали, просто не знали, что будет дальше.
Вольфганг наконец-то встал на ноги. Шатаясь, он шел к своей добыче. Услышав — а затем увидев — это, кабан начал повторять попытки встать, уползти, оказаться как можно дальше от того, кто причинил ему столько страданий и обрёк на мучительное существование. Страх в его глазах нарастал; он рос так сильно, и был таким заразительным, что передался даже самому Генриху. И юноше начало казаться, что Вольфганг идёт уже за ним самим.
Подойдя к кабану, Вольф упал на колени. Он даже не заметил, и сморщился оттого, как сильно защелкали его отбитые суставы. Оказалось, что он сильно просчитался с высотой и скоростью при падении; просчитался во всем, что планировал, был слишком наивен и самоуверен, но его дело было сделано, насколько бы не был удачлив весь этот момент. Чтобы не упасть от бессилия на кабана, юноша упёрся об него руками, и тут животное начало визжать пуще прежнего. Его заживо пожирал ужас, а боль от удара разносилась по всему телу.
— Я смог! Я наконец-то смог сделать то, к чему так долго готовился! — Вольфганг задыхаясь выговаривал эти слова, проглатывая их и захлёбываясь собственными слюнями, будучи в возбуждённом состоянии.
Генрих был напуган, он впервые смог увидеть Вольфа таким. Это выглядело так, будто рядом с ним стоял не его старый друг, а совершенно незнакомый ему человек, с неизвестным мышлением и намерениями. Они оба были в растерянности. Генрих мог бы поговорить со своим другом, отвлечь его, помочь ему, но он не знал, как на это отреагирует сам Вольфганг, особенно в таком странном состоянии. Теперь жертвой, мог оказаться и сам Генрих.
Вольфганг протянул руку к ножу, который всё ещё торчал из спины животного. Рана, что он оставил, кровоточила и смачивала шерсть и траву вокруг поверженного кабана. Рука юноши медленно продвигалась по туше, осторожно поглаживая грязную и твёрдую шерсть; она плавно направлялась от неприятно теплого живота к пояснице. Почувствовав на ощупь деревянную ручку, Вольфганг схватил её и сильно сжал. Быстрым движением он попробовал вытащить нож из зверя. Он тянул его вверх, влево, вправо, но нож не выходил из костей. Каждая попытка высвободить оружие разносилось новой волной мучительных воплей. Сильнее напрягаясь и пытаясь вытащить нож, Вольф обломил его лезвие и, отлетев в сторону, упал на спину. Он лежал на земле, смотря в небо, и держал в руках то, что осталось от его оружия. Смола с деревянной ручки облепила всю ладонь, смешиваясь со свежей кровью. Вольф поднялся и попытался выкинуть ручку, но она не хотела покидать руку своего создателя; она оставалась с ним до тех пор, пока её не оторвали с силой, при этом лишившись нескольких слоёв кожи.