Мария любит рыбу. Но мальчишник есть мальчишник. Впрочем, за длинным столом, полном яств, кроме бизнесмена и учителя, вяло расположились также дети Игоря Владимировича: коротко остриженный белокурый юноша с оцепенелым взглядом и юная девица с пятью или шестью ниточками жемчуга на тонкой шее, та самая Ксения, которой Валентину Петровичу надлежало в ближайшее время давать уроки.
11.
Договорились, что она будет приходить на дачу Углевых вечерами в среду и пятницу (это ей удобнее: квартира-то Углевых в городе, а машину ей еще не доверяли). Ксения оказалась в общении чрезвычайно робкой, речь у нее несколько невнятная: девочка шепелявит и сама знает об этом, стесняется, отворачивается, играя смущенной улыбкой, и от этого еще больше шепелявит. Как с этим дефектом бороться? Он остался с детства, когда ей нравилось, как маленькой куколке, смешно лепетать. Но главное – что она знает? И хочет ли сама больше знать?
Улыбаясь гостье улыбкой едва ли не до левого уха, очень мягко, осторожно Валентин Петрович спросил при первой встрече:
– Ну-с, какие книги читаете? Что-нибудь помимо школьной программы?
– Помимо? “Мастер и Мальгалиту”.
– О. А “Слово о полку”? – Девица промолчала. – А как насчет “Горя от ума”?
– Мы проходили, да.
– Помните, о чем эта трагедия?
– Трагедия? – Она сдвинула бровки, пожала плечиками. – Чацкий… Молтялин…
– Не очень интересно?
– Почему?.. С самого натяла видно, что Молтялин плохой.
– А Чацкий?
– Все говорит и говорит.
– Еще что-нибудь читали?
– На днях начала “Братьев Карамазовых”…
– Ну и как? – Девушка молчала. – Алеша вам понравился?
– Да. Но тоже… отень много…
– Слов? Рассуждений?
Она кивнула.
– Из всего, что вы прочитали, кто для вас герой? Благородный, настоящий?
Тут она недолго думала. Очень серьезно ответила:
– Онегин.
– Почему?
– Он Татьяну не тронул. – В глазах мелькнула некая собственная ее, выстраданная мысль. Да и что удивляться этой ее фразе, одно только телевидение своими сюжетами, основанными на насилии, может задавить страхами юную душу. И, конечно, Онегин мог, да не захотел “тронуть”
Татьяну.
– Это верно, Ксения. А чем он занимался? Он же ничего не умел.
– Да, “труд упорный ему был тошен…”
– Так чем же он вам близок? Он друга своего Ленского убил.
– Да.
Углев улыбнулся девице.
– Ну, ладно, о нем поговорим позже. Еще кто?
– Петёрин.
– А этот чем вам нравится?
Улыбнулась и Ксения.
– Он остроумный.
– Верно. А что он вообще делает в жизни?
– Петёрин? – и Ксения неуверенно ответила. – Лишний человек? – и покраснела. – Он… он служит в армии.
– Это верно. А в своих взаимоотношениях с людьми… вспомните “Бэлу”… что-нибудь доброе делает в жизни?
– Нет, нет!
– Так все равно – хороший человек?
Девица, опустив глаза, вздохнула. Она не знала, как ответить.
– Ксения, мы не в школе. Говорите, как вам хочется сказать. Есть хоть один хороший, светлый человек в литературе девятнадцатого века?
Она долго молчала. И все равно стереотип сработал.
– Базаров? – с надеждой спросила Ксения.
– Базаров? А он вам нравится?
– Н-нет. – Кажется, она все время пыталась угадать, какого ответа ждет Углев, хотя читала же наверняка роман “Отцы и дети”.
– А кто нравится? Ксения, скажите как на духу. Кто из героев русской литературы нравится?
Она молчала.
– Никто? Во всей русской литературе?
– Певцы у Тургенева?.. – пролепетала Ксения. – Я… я не знаю.
Совершенно покраснев, она угнетенно смотрела в стол. Она была сейчас очень похожа на свою мать Таню, которая училась в школе Углева.
Ксения глазки жмурит, как Таня. И обвела их, синие, синей же краской. Облизывает короткие губки перед тем, как что-то важное сказать. Шея узкая, грудка уже зрелая для ее лет. Как, впрочем, это было и у Тани Ганиной. Валентин Петрович с легким смущением, искоса, отвлекая девицу разговором, все разглядывал юную гостью. В прежние годы в школе между ним и ученицами неизбежно возникало состояние легкой влюбленности. Разумеется, влюбленности безгрешной и малозаметной. Но ее сладкие, счастливые флюиды витали в воздухе.
Чуть позже, когда у Валентина Петровича плешь вдруг заняла полголовы, и русые пряди уже не закрывали ее, и на лице высеклись вертикальные морщины, как на коре сосны, влюбленность со стороны девиц пригасла, смущенно закруглилась, но ее заменило обожание со стороны умных мальчишек, особенно когда их земляк стал знаменитым в
Америке.
– А читали вы “Тихий Дон” Шолохова? Валентина Распутина читали?
– Да, – вскинув голову, с неожиданной печалью отвечала девица. -