Ленин знал, что было решение Политбюро процесс над эсерами завершить к 1 августа 1922 г., и предлагал инструкцию по «обшариванию» и изучению с указанием конкретных лиц, зная Потресова, Рожкова и других много лет лично.
Письмо Ленина было воспринято в Политбюро как директива. 20 июля 1922 г. работа комиссии (Уншлихт, Курский, Каменев) была признана неудовлетворительной «как в смысле недостаточной величины списка, так и в смысле недостаточного его обоснования» и даны указания разработать меры «индивидуализированного характера». Весь август утрясался список высылаемых. Уншлихт писал в Политбюро ЦК 18 августа 1922 г. о том, что списки высылаемых «по Москве, Питеру и Украине» подготовлены, идут аресты и обыски. В Москве были арестованы 67 человек, на Украине — 77. Протоколы заседаний судебной коллегии ГПУ, подписанные Уншлихтом и секретарем коллегии Езерской, содержат следующие данные. По докладу следователя ГПУ Бахвалова Н. А. Бердяев был арестован 17 августа 1922 г., содержался во внутренней тюрьме ГПУ. Затем был освобожден с обязательством явки в ГПУ каждые 7 дней вплоть до отъезда. Судебная коллегия ГПУ постановила 21 августа выслать за границу В. В. Стратонова, Ю. С. Айхенвальда, И. А. Артоболевского; 23 августа — Н. Д. Кондратьева, В. А. Кильчевского, Д. В. Кузьмина-Караваева, А. В. Пешехонова, С. Н. Цветкова и др.; 25 августа — С. Л. Франка, А. Ф. Изюмова, А. А. Кизеветтера, В. В. Абрикосова; 26 сентября — П. А. Сорокина и др. В протоколах указывалось, что высылаемым предлагали выбор: ссылка в Архангельскую область на три года или заграница с подписанием документа, согласно которому они подлежали расстрелу в случае возвращения в РСФСР. Ленин внимательно следил за процессом составления списков высылаемых. В ответ на его запрос Ягода 18 сентября 1922 г. послал ему список первой партии высылаемых: 69 человек из Москвы и 51 человек из Питера. Все они (В. Стратонов, С. Франк, Н. Бердяев, М. Осоргин, А. Изгоев, С. Булгаков и др.) разделены по спискам: профессура, литераторы, инженеры, врачи, агрономы и кооператоры. У фамилии Н. Д. Кондратьева — примечание: «Возбуждено дело по обвинению в содействии эсерам, высылка временно приостановлена, содержится под стражей»[613].
Высылка не была единовременной акцией. Она была частью проводившейся тогда политики по запугиванию инакомыслия и установлению партийного идеологического диктата. Дзержинский в начале сентября 1922 г. предлагал Уншлихту создать целую систему наблюдений за интеллигенцией, сформулировав концепцию: «На каждого интеллигента должно быть дело»[614].
В 1922 г. ГПУ провело две наиболее крупномасштабные акции по выполнению указаний партийных лидеров: судебный процесс над руководством партии правых эсеров и депортацию интеллигенции. Потому расширение прав ГПУ осенью 1922 г. было добыто преданной службой властям, которые весной резко сократили финансирование этому учреждению, были сокращены штаты. В 1921 г. по разным причинам из ВЧК выбыло 19 289 человек, на работу в органы было принято 28 994 человека. К началу 1922 г. в чекистском аппарате работало около 85 % сотрудников, ставших чекистами в 1920–1921 годах. От тех, кто стал чекистом в период разгула красного террора осенью 1918 г., осталось около 4 % в 1922 году. Чекисты были элитной организацией, потому так болезненно они восприняли ухудшение питания, уменьшение зарплаты, нарушение сроков выдачи нового обмундирования. 28 апреля 1922 г. Дзержинский докладывал в ЦК партии: «Состояние органов ГПУ внушает опасение. Нет наплыва свежих ответственных товарищей, старые болеют, другие бегут…» 5 мая за ГПУ вступился Сталин, предложивший Цюрупе выслушать жалобу Уншлихта на Наркомфин, нарушавший постановление ЦК о снабжении сотрудников ГПУ. Донесения руководителей ГПУ на местах сильно драматизировали обстановку, описывая тяжелое материальное положение чекистов[615]. 4 июля 1922 г. Дзержинский обратился в ЦК с просьбой обеспечить финансовое и продовольственное снабжение работников ГПУ в полной мере. Он знал, что эта просьба будет удовлетворена. Чекисты вновь к этому времени доказали свою нужность режиму: они подготовили суд над правыми эсерами, им предстояло проводить массовые чистки учреждений от бывших социалистов, высылать, арестовывать, убивать.
613
РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2603, л. 1, 14, 15; ф. 2, оп. 2, д. 1245, л. 2. На запрос Ленина Уншлихт 22 ноября 1922 г. сообщал, что Потресов по решению комиссии Политбюро не был включен в список высылаемых за границу. Там же, л. 18; ЦА ФСБ РФ, ф. 1, оп. 1, д. 5 (1922 г.), л. 84, 89, 90, 96, 156. Не все из названных в списках были депортированы из страны. Среди высланных были ученые и специалисты из разных городов страны. Из Казанского университета были высланы трое ученых: А. А. Овчинников — ректор университета; Г. Я. Трошин — декан медицинского факультета, психиатр; И. А. Стратонов — профессор русской истории. Им было предъявлено трафаретное обвинение в антисоветской пропаганде. Стратегов погиб в 1942 г. в Париже, казненный гестаповцами за антифашистскую деятельность. // Советский патриот. Париж, 1947. № 97. Петроградский Совет 29 августа 1922 г. заслушал информацию председателя петроградского отдела ГПУ об аресте 34 профессоров, журналистов и врачей. Совет одобрил решение о высылке арестованных за границу. Культурная жизнь в СССР. 1917–1927. Хроника. М., 1975. С. 365 См. также: Султанбеков Б. Ф., Малышева С. Ю. Трагические судьбы. Казань, 1996; и др.
614
Знамя. 1990. № 3. С. 133. Ленин до конца 1922 г. продолжал интересоваться высылками. 13 декабря 1922 г. он предлагал Сталину обсудить на пленуме ЦК вопрос о высылке историка Н. Рожкова. «Рожков — человек твердых и прямых убеждений, но уступает нам в торге с Мессингом и дает какие угодно заявления против меньшевиков исключительно по тем же мотивам, по которым мы в свое время подписывали клятвенные обещания верности царю при вступлении в Государственную думу». Предлагал выслать Рожкова за границу. Или отправить в Псков, обеспечив материально и работой. «Но держать его надо под строгим надзором, ибо этот человек есть и будет, вероятно, нашим врагом до конца». РГАСПИ, ф. 2, оп. 2, д. 1344, л. 12. Документ опубликован // Родина. 1992. № 3. С, 49. Подробнее о высылке за границу см.: Главацкий M. Е. «Философский пароход»: год 1922-й. Екатеринбург, 2002.
615
История советских органов государственной безопасности. М., 1977. С. 136–138; РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 394, л. 15. 20 июля 1922 г. председатель ГПУ Украины Манцев писал Дзержинскому: «Сотрудник, особенно семейный, может существовать, только продавая на рынке все, что имеет. А имеет он очень мало. И потому он находится в состоянии перманентного голодания… Зарегистрирован ряд случаев самоубийств на почве голода и крайнего истощения. Я лично получаю письма от сотрудниц, в которых они пишут, что принуждены заниматься проституцией, чтобы не умереть с голода. Арестованы и расстреляны за насилия и грабежи десятки, если не сотни сотрудников, и во всех случаях установлено, что идут на разбой из-за систематической голодовки. Бегство из Чека повальное». Манцев информировал Дзержинского, что совместная комиссия ГПУ Украины и Южбюро ВЦСПС пришла к заключению: «Государство не может содержать аппараты Чека в полной мере, а посему необходимо уменьшить штаты до предела и сократить соответственно функции Чека». Он сообщал, что штаты ГПУ на Украине уменьшены на 75 %, дальнейшее сокращение невозможно и государственная власть должна полностью обеспечить потребности оставшихся работников. Письмо заканчивалось обращением к Дзержинскому: «Я Вас очень прошу поставить этот вопрос, ибо опасность окончательного развала Чека очень близка. Ну а если Чека не нужна, то об этом нужно сказать прямо и твердо». // Знамя. 1990. № 3. С. 130–131.