Одновременно росло влияние ОГПУ в жизни страны. Пользуясь закрытостью предоставляемых сведений, секретностью информации, сотрудники этого учреждения представляли себя знатоками истины, особенно когда это касалось персоналий или определения вины.
Нэп означал важность прихода в руководство предприятиями специалистов, а не выдвиженцев правящей партии. Весной 1923 г. комиссия, обследовавшая работу многих трестов, пришла к заключению, что «значительная доля вины за тяжелое и бесхозяйственное состояние ряда трестов лежит на неумелом, бессистемном, неосторожном подборе состава правлений трестов». И тут же эта комиссия, возглавляемая В. В. Куйбышевым, предлагала увеличить долю коммунистов-руководителей. Этот вывод, не соответствующий реальным причинам плохой работы трестов, поддержало ГПУ. На совещании руководителей экономических наркоматов 4 апреля 1923 г. Уншлихт утверждал, что существует экономическая контрреволюция, что причиной нерентабельной работы трестов является «вредительство спецов», а не отсутствие компетентных работников. Присутствовавший на совещании Л. Б. Красин, услышав такое, улыбнулся. Уншлихт отреагировал: «Вопрос об экономической контрреволюции вызывает насмешки товарища Красина. Он сомневается, существует ли такая контрреволюция. Я не говорю, что во всех мелких повседневных случаях она наблюдается, но что такое стремление имеется налицо, что имеется определенная крупная организация за границей, которая себе эту цель ставит, что она связывается со спецами — это несомненно. Работа по выяснению этого настолько трудна, что в настоящее время еще невозможно точно доказать существование такой организации»[622].
Казалось бы, если «невозможно доказать», то не следует об этом и говорить. Для Уншлихта оказалось нужным насаждение огульной подозрительности и тем самым необходимость аппарата, который бы с «этими возможными организациями» боролся. И как-то забывается при этом, что «организации» были мнимые, а ведомство — реальное.
ОГПУ предлагало быстрое силовое, радикальное решение сложных проблем. 22 октября 1923 г. Дзержинский в записке Сталину предлагал расширить права комиссии по высылкам, принимать решения по докладам председателя ОГПУ, и тогда в месячный срок Москва будет очищена от «злостных элементов»[623]. В тоталитарном государстве различные ведомства стремились доказать вождю свою нужность способностью решить быстро встававшие вопросы. Они конкурировали в стремлении приобрести больше власти для себя и тем влиять на вождя. В середине 20-х среди большевистского руководства продолжали превалировать идеи «военного коммунизма», радикализм и силовые решения[624].
Н. В. Крыленко (1885–1940), возглавлявший во время гражданской войны Верховный революционный трибунал при ВЦИК, в 1921 г. — начальник Экономического управления ВЧК, а в конце 20-х — прокурор республики, попытался в мае 1925 г. как-то ограничить функции ОГПУ. Скорее всего, в глазах вождя он хотел поднять роль прокуратуры и в целом Наркомата юстиции, т. к. против методов работы ОГПУ Крыленко не возражал. В записке, направленной в Политбюро ЦК, Крыленко сообщал, что ОГПУ вынесло практику рассмотрения дел во внесудебном порядке за рамки нормативных актов. «Судебная тройка» ОГПУ выносила смертный приговор не только шпионам, бандитам и фальшивомонетчикам, но в порядке исключения и по иным делам. Прокурор писал, что «исключения превратились в правило… нет буквально ни одной статьи Уголовного кодекса, по которой бы ГПУ не считало бы себя вправе принять к своему производству дело». На заседании в феврале 1925 г. «судебная тройка» рассмотрела 308 дел, 3 апреля — 319. Приговоры были суровы, хотя при таком «конвейерном» суде ни о каком внимательном рассмотрении дел не могло быть и речи. По данным Крыленко, в 1924 г. «судебные тройки» ОГПУ приговорили к расстрелу 650 человек (6,9 % общего числа осужденных), в то же время все суды РСФСР приговорили к расстрелу 615 человек (0,9 % общего числа осужденных). Крыленко писал, что высланные «судебной тройкой» в северные районы Сибири старики-священники и «социально вредные» старухи бросаются на произвол судьбы. Потому подобная практика «превратила административную высылку в тюремное заключение, которое ничем не отличается от содержания в любой тюрьме по суду».
Крыленко заключал: «Получилось положение, при котором всякое более или менее значительное дело из проходящих через ГПУ, как правило, заканчивается внесудебным приговором и не доходит до суда», и предлагал усилить прокурорский надзор за деятельностью ОГПУ.
624
В 1925 г. на совещании в Москве о судьбах интеллигенции выступил Н. И. Бухарин, предложивший быстрое и циничное решение проблем ее места в пролетарском государстве и дальнейшего формирования кадров интеллектуалов. «Любимец партии» отметил, что партия пришла к власти, «шагая через трупы, для этого надо было иметь не только закаленные нервы, но основанное на марксистском анализе знание путей, которые нам отвела история». И далее продолжил: «Нам необходимо, чтобы кадры интеллигенции были натренированы идеологически на определенный манер. Да, мы будем штамповать интеллигентов, будем вырабатывать их, как на фабрике». Бухарин предложил интеллигенции «идти под знаменем рабочей диктатуры и марксистской идеологии». Судьбы современной интеллигенции. М., 1925. С. 25, 27, 30. Бухарин был теоретиком сталинской культурной революции «сверху». // Отечественная история. 1994. № 2. С. 102.