В. Г. КАЗАКОВ
КРАСНЫЙ КОМБРИГ
(О Г. И. Котовском)
© ПОЛИТИЗДАТ, 1981 г.
Жизнь начинается с вопросов
Григорий с трудом втиснулся в плотно стоявшие на бульваре ряды людей. И тут же огромная сила вместе со всеми понесла его к центру бульвара — на небольшую площадь перед лестничным спуском к морю.
Пробравшись к бронзовому дюку Ришелье, он наконец увидел «Потемкина». На мачте мятежного корабля трепетал красный флаг. Расчехленные орудия главного калибра грозно смотрели на городскую думу. На берегу, рядом с броненосцем, белел брезент палатки. В толпе передавали:
— В палатке — тело убитого матроса, руководителя восстания. Хоронить будут в Одессе… Фамилия? Григорий Вакуленчук.
Где-то недалеко, за широколистыми каштанами, говорил оратор. Когда толпа на минуту затихала, слышался его охрипший голос:
— Восставшие матросы протягивают руку солидарности нам, рабочим…
Одесса бастовала уже полтора месяца. 30 апреля 1905 года в городе перестали работать фабрики, заводы, мастерские. Замер порт. Рабочие — те самые, что еще вчера, казалось, спокойно и в полном согласии с установленным в государстве порядком делали станки, подъемные краны, сплетали стальные и джутовые канаты, — в этот день, в отчаянии стиснув зубы, стали вооружаться и строить баррикады. Весенний ветер разносил по городу много раз повторенное на шумных митингах их главное требование:
— Долой царское правительство!
В середине июня в порт под красным флагом революции пришел из Очакова эскадренный броненосец Черноморского флота «Князь Потемкин-Таврический».
Григорий не стал спускаться к морю. Он знал, что у «Потемкина» в тот день шнырял не один полицейский шпик. Зажав в большие кулаки железные перила, обрамлявшие площадь у крутого обрыва к морю, он долго и внимательно смотрел вниз.
Какую правду, выношенную по ночам в матросских кубриках, принес с собой восставший против царя броненосец?..
Котовскому исполнилось двадцать четыре года. Жизнь, по существу, только начиналась. Но он уже кругом был в долгах перед царскими законами. Его обвиняли в растрате помещичьих денег, в фабрикации подложных документов, в уклонении от воинской повинности, в дезертирстве; уже дважды он был под арестом и дважды успел отсидеть в тюрьме. Вот и сейчас он скрывается от полиции с фальшивым паспортом в кармане.
Что же так неровно выстраивается жизнь?
В конце семидесятых годов прошлого века князь Манук-Бей, один из богатейших помещиков Бессарабии, решил построить в селе Ганчешты Кишиневского уезда, где он жил, винокуренный завод. Для этого нужны были специалисты, и одними из тех, кто принял приглашение Манук-Бея, были братья Иван и Петр Котовские. Иван, опытный механик, закончив монтаж оборудования на новом предприятии, решил остаться жить в Ганчештах — князь давал ему должность заведующего машинным отделением завода. Так в селе рядом с почтовым трактом появилась новая, крытая камышом хата, где стала хозяйничать Акулина Романовна жена механика, высокая, голубоглазая блондинка.
24 июня (по новому стилю) 1881 года в семье Котовских родился четвертый ребенок — Григорий.
Мать Григорий Иванович помнил плохо — она умерла, когда ему было всего два года. «Отец был олицетворением доброты, — писал Котовский в автобиографии в 1916 году, — и вместе с тем это был человек в высшей степени серьезный и даже суровый. Редко когда на его лице видел кто-нибудь улыбку. Честности был идеальной и благодаря этому качеству он пользовался полнейшим уважением всех своих сослуживцев и владельца»[1].
Детство Гриши ничем не отличалось от жизни детей местных крестьян и рабочих. Мальчики с увлечением играли в войну (эту страсть подогревали в них рассказы стариков про военные походы русских против турок и французов), бегали в лес и на пруд, любили в праздничные дни ходить на базар, где смешно торговались крестьяне, гадали бродячие цыгане, вкусно пахло фруктами и овощами, стояли вереницы телег с вином и нередко случались жестокие драки пьяных мужиков.
Но это было далеко не безоблачное детство. Время, когда будущий герой гражданской войны водил в атаки своих босоногих сверстников из Ганчешт, было трудным для народов России. Вдвойне тяжелее жили люди на национальных окраинах страны. Крестьяне Бессарабии, страдавшие от нищеты, в основном жили тем, что арендовали землю у помещиков. Условия были кабальными, часто урожая не хватало, чтобы рассчитаться с долгами. В крае недобрая слава ходила, например, об унгенском помещике Бузне, который установил для местных крестьян восемнадцать различных видов поборов. Бочка воды из Прута, например, здесь стоила 50 копеек. Грабило крестьян и государство; существовали различные налоги, выкупные платежи, узаконены были почтовая, дорожная, подводная, квартирная и много других натуральных повинностей. Вынести эти повинности было не под силу, а за неуплату долгов крестьян пороли розгами.