— Вы правы, Уиллис. Матросы, видимо, буксируют его во внешнюю гавань и там основательно укрепят на якорях, пока не настанет время развернуть паруса и выйти утром в море. Это самый обычный маневр, и адмирал так хорошо растолковал мне его, что я без труда смогла бы руководить им, если бы это подобало моему полу.
— Во всяком случае, он напоминает нам, что мы-то сами еще не закончили своих приготовлений. Как ни прелестно это местечко, Джертред, сейчас мы должны покинуть его по меньшей мере на несколько месяцев.
— Да, — продолжала миссис де Лэси, медленно идя вслед за гувернанткой, которая уже вышла из-под свода башни, — целые флоты часто буксировались и ставились на якоря в ожидании попутного ветра и прилива. Лишь те женщины ведают опасности океана, кто был связан теснейшими узами с моряками, достигшими высокого ранга по службе. И никто, кроме них, не способен по-настоящему ощутить все величие этой облагораживающей профессии. Восхитительное зрелище — корабль, разрезающий волны своей кормой и оставляющий кильватерный след на ровной глади моря, словно боевой конь, рвущийся вперед.
Ответ миссис Уиллис уже не долетел до подслушивающих. Джертред последовала за своими спутницами, но, отойдя на несколько шагов от башни, она остановилась и еще раз на прощание взглянула на полуразвалившиеся стены. Около минуты царило глубокое молчание.
— В этой груде камней, Кассандра, — обратилась Джертред к чернокожей девушке, которая шла рядом с ней, — есть что-то особенное, и мне очень хотелось бы, чтобы это была не просто мельница.
— Там крысы, — ответила простодушная негритянка. — Вы слышали, что сказала миссис Уиллис?
Джертред повернулась к своей служанке, рассмеялась и потрепала ее по черной щеке белоснежными пальчиками, как будто журя за то, что та хотела разрушить красивую иллюзию, которая была ей так дорога; затем она быстро сбежала с холма, догоняя тетку и гувернантку, словно юная, радостная Аталанта [32].
Двое молодых людей, по странной случайности подслушивавшие в башне этот разговор, глядели из своих окошек до тех пор, пока легкая фигурка девушки в развевающемся на бегу платье не исчезла из виду. Тут они повернулись друг к другу, и некоторое время каждый пытливо глядел в глаза другого, словно стараясь прочесть его мысли.
— Я готов поклясться под присягой перед самим лордом-канцлером, — воскликнул внезапно юрист, — что эта башня никогда не была мельницей.
— Быстро же вы отказались от своего мнения?
— Я собираюсь стать судьей, и потому меня можно убедить разумными доводами. Тут выступал очень красноречивый адвокат, и я осознал свое заблуждение.
— А между тем в башне есть крысы.
— Сухопутные или водяные? — быстро спросил джентльмен в зеленом, окидывая моряка испытующим взглядом, которым он так умел приводить в смущение собеседника.
— Думаю, что и те и другие, — последовал колкий ответ, — но первые — наверняка: разве что джентльменов в мантиях слишком жестоко ославила молва.
Юрист рассмеялся. Дерзкий выпад по адресу его ученой и уважаемой профессии, по-видимому, ни в малейшей степени не рассердил его.
— В вас, моряках, столько наивной и забавной искренности, — сказал он, — что ей-богу же вы просто неотразимы! Я восторженный поклонник вашей благородной профессии и немножко знаком с морской терминологией. Может ли быть, например, зрелище прекраснее гордого корабля, рассекающего волны кормой и оставляющего кильватерный след, подобно резвому боевому коню на всем скаку?
— И пену под баксами в качестве маяка для следующих за ним судов.
И, словно их чрезвычайно забавляла игра поэтическими образами достойной адмиральской вдовы, оба разразились таким хохотом, что старые развалины задрожали, как в те дни, когда еще вертелись здесь деревянные крылья.
Первым успокоился юрист, ибо молодой моряк веселился гораздо более непосредственно и самозабвенно.
— Но это почва, скользкая для всех, кроме вдовы моряка, — заметил юрист, перестав смеяться так же внезапно, как начал. — Молоденькая, та, что не одобряет мельниц, — просто прелесть! Похоже, что она приходится племянницей знатоку мореходства.
Юный моряк, в свою очередь, перестал смеяться, словно внезапно ощутив, как нехорошо делать предметом веселья столь близкую родственницу прекрасного видения, представшего перед его взором. Но каковы бы ни были его тайные помыслы, он только ответил:
— Она сама это объявила.
— Скажите, — произнес юрист и подошел поближе к собеседнику, словно хотел поделиться с ним важной тайной, — вам не показалось, что у той, кого они именовали миссис Уиллис, голос звучит как-то особенно проникновенно и трогательно?