- Мне нужно поспать, - сказала она, когда он поцеловал ее в шею под ухом. - Я больше не могу. Мне нужно поспать... только на минутку. Думаю, ты убил меня...
Она была вне себя от усталости. Малкольм снова с издевкой усмехнулся. Он вытащил красную розу из-за ее уха, распустил волосы и раскидал их по подушке. Он подразнил лепестками ее нос и поцеловал заднюю сторону шеи.
- Тогда спи, - ответил он. - Я не возражаю. Спи, и я возьму тебя, пока ты спишь.
- Ты не станешь...
- Неужели ты до сих пор ничего не поняла, дорогая?
Мона уже поняла. Улыбаясь, она кивнула, перевернулась на живот, приподняв колено и предоставляя доступ к киске. Засыпая, она почувствовала, как он снова вошел в нее. Безусловно, она не могла спать с его членом внутри себя. Но толчки были медленными и долгими, и наконец-то довольно нежными. Они были ровными и ритмичными, словно он убаюкивал. И она заснула с ним внутри себя, его теплое дыхание на ее обнаженном плече, ее имя на его губах, когда он поцеловал ее в мочку уха.
Когда она проснулась, солнечный свет проникал сквозь окно над кроватью, и Малкольма уже не было. Она медленно перевернулась и прижала руку ко лбу. Последнее, что она помнила, это как Малкольм снял красную розу с ее волос и бархатное колье с шеи и нежно проник в нее сзади.
Если бы ее спросили, она вряд ли поклялась бы на Библии, что доверяет Малькольму, но сегодня утром она проснулась невредимой, не изнасилованной, не изувеченной и не убитой. Он трахал ее, да, по обоюдному согласию. И сколько же раз? Она не была уверена, что смогла бы посчитать свои и его оргазмы. И она не могла сосчитать его, потому что он трахал ее, пока она спала. Сделал ли он это один раз? Или несколько на протяжении всей ночи? Мысль о том, что он нежно ласкает ее бессознательное тело возбудила ее, хотя она и не хотела этого. Ей пришлось признаться себе, что ей понравилось быть хорошенько использованной. Это была новая информация о ней самой. Ее не беспокоило, что она осознает это. Ее беспокоило только то, что это не беспокоило ее саму.
Мона усмехнулась.
Она рассмеялась, потому что Ту-Ту спал, свернувшись клубочком в изножье кровати, и она гадала, не Малкольм ли поднял маленького кота и положил его туда ночью. Ибо на «Олимпии» Мане черный кот охраняет кровать госпожи. Черный кот символизировал проституцию. Мона задалась вопросом, вошло ли слово "киска" в моду до или после Олимпии.
Будучи настолько уставшей, Мона предпочла бы остаться в постели на весь день. К сожалению, в дверь галереи позвонили. Нужно было делать работу. Всегда есть работа.
- Минутку. - Ее голос был хриплым, когда она ответила, но звон остановился.
Ее тело ныло в местах, в которых оно никогда раньше не болело, а соски были покрыты бледно-голубыми синяками от его губ и рук. Как можно быстрее она натянула юбку, лифчик и футболку. Неужели все это было на самом деле? Она посмотрела на кровать, простыни которой были дико перекошены и в пятнах высохших жидкостей. О да, все было по-настоящему. Каждая ноющая мышца в ее теле, особенно та, что была внутри, говорила ей об этом. Она подошла к боковой двери офиса, двери для доставки, отперла ее и толкнула.
- Да? Чем могу помочь?
На пороге стояла женщина, темнокожая, с белым шарфом в волосах. Она была прекрасна, словно с картин Рафаэля, и держала в руках букет из белых роз и гипсофилума.
- Доставка для Моны Сент Джеймс. Мисс, это вы? - спросила женщина с островным акцентом, который Мона не смогла определить. Что-то милое и карибское. Неужели Малькольм нашел самую красивую женщину во всем городе, чтобы доставить ей цветы? Она бы ничуть не удивилась.
- Это я. Спасибо, - ответила Мона, принимая цветы из рук женщины. Она должна была это предвидеть. На «Олимпии» Мане женщина стоит у постели куртизанки и дарит ей белые цветы. - Есть открытка?
- Без открытки, мисс, - ответила женщина. - Но он сказал передать вам это.
Она протянула Моне прозрачную стеклянную бутылку с пробкой.
Мона усмехнулась. Ужасный мужчина.
- Если вы подождете, я найду наличные.
- Он дал мне достаточно чаевых, их хватит на десятерых, - ответила женщина. - Наслаждайтесь букетом. Он сказал, что вы его более чем заслужили.
Женщина понимающе улыбнулась ей и ушла. Мона поставила букет на стол. Они пахли летом, что и было - 21 июня, день летнего солнцестояния. Новое лето, полное обещаний. Она вытащила пробку из бутылки. Внутри, похоже, лежала записка. Ей потребовалось немного усилий, чтобы вытащить свернутый пергамент из горлышка бутылки, но в конце концов ей это удалось.