- Я хочу выгулять своего питомца, - сказал он, ведя девушку в розовом по комнате. - Не возражаете, если мы...
Девушка в розовом пыталась развязать узы, следуя за Малкольмом, симпатичный щенок на розовом поводке. Но у нее не было ни единого шанса. Он поймал ее в ловушку.
- Отпусти меня, животное. Отпусти меня, - сказала она.
Он повернулся к ней лицом.
- За цену в поцелуй, - ответил он. - Я подумаю.
- Он серьезно, Розочка, - заявила девушка в голубом. - Лучше поцелуй его, или навсегда останешься его зверушкой.
- Только не это, - ответила та, и ее щеки порозовели, как и ее имя. - Что угодно, кроме этого.
Она ближе прижалась к нему и наклонила голову, закрывая глаза. Она являла собой идеальную картину мученицы. Мученица и сатир. Сатир и мученица. Дураки, все они. Малкольм поцеловал свою розовую зверушку в губы и девушки в голубом и желтом захлопали в ладоши и заулюлюкали. Мона сделала то же самое, но не могла назвать ни одной причины, кроме той, что это было частью игры. Поцелуй продолжался, становясь все глубже. Малкольм в своем вожделении отклонил девушку назад. Он опустил свою большую правую ладонь на ее грудь и опустил ее сорочку.
Девушки в голубом и желтом зафукали, но девушка в розовом, похоже, не возражала. Эрекция Малкольма прижималась между ее ног, упираясь в розовую ткань. Красное на розовом. Он дернул лиф платья девушки вниз, обнажая ее грудь. Он впился в ее сосок, вбирая его в рот, а девушка, пойманная в его объятиях, слегка вскрикнула от удовольствия и страха.
- Теперь он ее поймал, - сказала девушка в желтом. - И не отпустит.
- Я говорила ей остаться дома сегодня, - добавила девушка в голубом. - Она никогда не слушает.
- Я тоже никогда не слушаю, - вмешалась Мона, и это заставило девушек в голубом и желтом рассмеяться так сильно, что они чуть не упали. Они снова взялись за свои ленты и запрыгали вокруг Малькольма и девушки в розовом. Теперь ее платье было спущено до талии. Ее груди были маленькими и бледными, а соски розовыми, как и ее одеяние, и ее лицо было переполнено экстазом, когда Малкольм лизал ее маленькие соски, его огромные руки лежали на ее тонкой талии.
- Он не отпустит ее, пока она не сдастся, - сказала девушка в голубом, беря Мону за руки и делая из них мостик. - А ты как считаешь?
- Я уверена, что в конце концов он ее отпустит, - ответила Мона. - Разве не так?
- Но она больше не будет водяной нимфой, когда он закончит с ней, - добавила девушка в желтом. - Она будет влажной нимфой!
Даже Малкольм перестал ласкать Розочку достаточно долго, чтобы посмеяться. Все рассмеялись, и танцы возобновились. Они кружились и вертелись, поворачивались и кланялись, и казалось, что Мона никогда не устанет от этого. И тут Малкольм сорвал с белокурой девушки ее розовое платье. Он развернул ее и взял ее сзади.
- Так и знала, - сказала девушка в желтом, завершая вращение. - И не говори, что я не предупреждала ее.
Малкольм взял в руки член и направил его в розовую дырочку девушки. Все остальные девушки и Мона тоже, захлопали и зашумели, когда Малкольм притянул к себе бедра своей плененной нимфы и быстро вошел в нее. Ее запястья все еще были связаны перед ней, и она прижимала их к груди. Она издавала тихие звуки удовольствия и протеста - охи и нет, и снова охи.
Грешно смотреть на это, но отвести взгляд было невозможно. Три свободные девушки жались друг к другу, показывали пальцами и хихикали, прикрываясь ладонями. Мона ощутила ребяческую легкость, свободу воздушного змея. Ей казалось, что она попала в чей-то эротический сон, и раз уж она там оказалась, то вполне может подыграть ему.
Лицо девушки в розовом стало красным, от того, как грубо Малкольм брал ее сзади. Он согнул колени, чтобы опуститься на несколько дюймов, чтобы глубже вколачиваться в нее. Его бедра раскачивались в безумном темпе. Казалось, что его ноги были гораздо более волосатыми, чем Мона помнила, а уши более заостренными, чем когда-либо прежде. У нее действительно кружилась голова от всего этого смеха и кружения, и она уже знала, что Малькольм умеет маскироваться таинственным образом. Он издал животный рык, продолжая вколачиваться в девушку сзади, и та издала девичий всхлип. Мона стала влажной, наблюдая за происходящим, ужасно влажной, и ей уже не терпелось поскорее оказаться рядом с сатиром.
Мышцы Малькольма были напряжены по всему телу. Он весь вспотел, кожа его натянулась, напряглись сухожилия, органы и кости. Он насадил девушку на свой член в последний раз. Она закричала в оргазме, и он прорычал в ответ.