Нимфы кивнули и пожали друг другу руки, как банкиры, заключившие сделку.
Розочка и Голубика взяли Мону за руки и вывели в центр маленькой крытой рощицы. На заднем плане играла музыка, теперь более тихая, чем раньше. Девушки стянули с нее белую сорочку. Они были озадачены ее бюстгальтером и трусиками, но вскоре и они исчезли. Она не чувствовала ничего странного в том, чтобы быть голой - Мона чувствовала себя гораздо более странно, будучи единственной одетой.
Сидя на своем троне Малкольм внимательно наблюдал за ней. Мона представила, что он устал за эту ночь, после трех молодых нимф подряд. Но он сроднился со своим персонажем. Он был сатиром до мозга костей. Его член, который, казалось, стал еще больше, торчал, красный и гордый, из копны темных густых волос. Санни присела у его ног с большой белой чашей на полу и глиняным кувшином воды в руке. Она медленно выливала воду на орган Малкольма, помогая свободной рукой омывать его водой.
Его очищали для Моны, а ее для него.
Розочка и Голубика завели ее в широкую кремовую чашу на полу. Хотя она не чувствовала усталости, она танцевала и резвилась на протяжении, как ей казалось, двух часов, она немного перегрелась. Она была рада прохладной чистой воде, которую они вылили на нее от шеи до колен. Розочка выливала, а Голубика омывала ее груди и спину, между ног и за коленями. Затем она протянула ладони, и Розочка наполнила их водой, которую Мона жадно выпила. Она снова протянула руки, и Розочка наполнила их. На этот раз Мона плеснула холодной водой себе на лицо.
Голубика произнесла молитву.
- Мы посвящаем эту девушку в служение тому, кто бы это ни был или чему бы мы ни хотели служить в этот конкретный день.
- Мы очень набожны, - добавила Розочка.
- Да, набожны, - сказал Малкольм. - Стоит ли мне поставить ее на колени на благочестии. Не так ли?
- Правда? - спросила Санни, все еще сидя у его ног.
- Правда, - ответил он. - Ведите ее ко мне.
- Она не хочет идти к тебе, - ответила Голубика.
- Нет, я хочу, - ответила Мона.
Розочка сердито уставилась на нее.
- Ах, верно, - осеклась Мона. - Нет, я не хочу идти к нему. Что угодно, только не это.
- Так я и думала, - ответила Голубика. - Но ты должна. Это твоя судьба.
Розочка и Голубика сопроводили ее к трону Малкольма, все пять шагов.
- Фух. - Розочка провела ладонью по лбу. - Это было настоящее путешествие. Она всю дорогу сопротивлялась.
- Присядьте и отдохните немного, - обратился Малкольм к Розочке и Голубике. - Вы хорошо справились. Теперь я позабочусь о ней.
- Скорее всего он и об этом позаботится, - сказала Санни, указывая на промежность Моны. Малкольм протянул руку и небрежно ущипнул Санни за сосок. – Я это заслужила.
- Верно, - добавила Голубика, и Малкольм проделал с ней то же самое. - Я не заслужила этого, - ответила она, - но я стоически перенесу эту несправедливость.
Малкольм снова потянул ее за сосок, и она взвизгнула.
- Возможно, не очень стоически, - ответила Голубика.
- Тихо, нимфы, - приказал Малкольм. - Я должен проверить, достойна ли Эйфория быть причислена к вам.
- Чем могу быть полезна, Сэр Сатир? - спросила Мона, снова втянувшись в игру. Она едва скрывала улыбку на лице.
- Ты можешь встать на колени у моих ног и поцеловать королевский скипетр.
- А что такое скипетр? - прошептала Розочка на ухо Санни.
- Это член, - ответила Санни.
- Лумна, это член, - сказала Розочка. - Он хочет, чтобы ты его туда поцеловала.
- Я так и подумала, - ответила Мона. Она опустилась на пол, ее голени утопали в мягкой куче розового, желтого и голубого шифона, оставшегося после резни, которую устроил Малкольм платьям девушек. Она взяла скипетр Малькольма в руки и оперлась локтями на его волосатые бедра. Он казался таким реальным, все казалось реальным. Густые волосы на его ногах, заостренные уши, теплый животный запах его тела. Музыка звучала совсем не так, как на радио или пластинке. Она могла поклясться, что даже видела светлячков, мелькающих среди деревьев священной рощи, в которой они играли. И все три девушки были невероятно красивыми - их юные ангельские лица, нежные груди, гладкие тела. Они были акварельными нимфами в акварельном мире.
Неужели все эти танцы, кружение и смех одурманили ее? Может, она спала?
Возможно, но ей было плевать? Она была слишком счастлива во сне, чтобы сейчас просыпаться.
Она долго целовала головку члена сатира. Затем открыла рот и обхватила головку губами. Она ощутила вкус его мускусной плоти, капельку соли и жаждала еще больше. Мона провела ладонями по его бедрам, обхватила руками его бедра и всосала его ствол глубже. Она смутно слышала, как нимфы музыкально хихикали, пока Мона поглощала член их сатира, вбирала до самого горла. Она должна была бы подавиться, но этого не произошло. Она была захвачена моментом, фантазийным миром, который он создал для них. Она ощущала, что могла сделать все, даже взлететь, если захочет, хотя она откажется от крыльев, чтобы ощутить ее сатира внутри себя.