Он убрал руку и приставил головку органа к ее входу. Он был слишком большим. Он разорвет ее, если она примет его. Она отпрянула, но прятаться или бежать было некуда. Мужчина опустил голову в капюшоне к ее груди и провел языком по соску. Это было странно, не похоже на язык или рот Малкольма. Было странно холодно, но не так уж неприятно. Снова и снова он облизывал сосок и ласкал всю грудь длинными движениями языка. С каждым щелчком и движением языка массивный член мужчины все глубже погружался в ее лоно. Мона раскачивала бедрами, чтобы принять еще больше. Минотавр снова рыкнул, нечеловеческий звук, который испугал бы ее, если бы она не была так поглощена наслаждением от проникновения. Глубокие мышцы влагалища протестующе застонали, когда его огромный орган раскрыл ее, раздвигая стенки и погружаясь в нее все глубже. Она обвила ноги вокруг него и зафиксировала себя, двигая бедрами вверх и вниз. Удовольствие было нечестивым. Она просто обезумела. Он приподнялся и вонзился в нее. Она закричала, когда он наполнил ее полностью, более наполненной она никогда не была. Она не могла этого вынести. Она должна была вытащить его из себя. Струя его семени ударила ей в шейку матки, и она внезапно испытала оргазм от невероятной силы и жара. Он толкнулся снова, и скользкое семя внутри нее облегчило его проникновение. Теперь, когда он кончил, огромный орган двигался в ней гораздо легче. И все же казалось, что яростное соитие только началось.
Его движения были медленными и неторопливыми. Он вышел до самой головки и вошел в нее на несколько дюймов. Он был близко к ней, настолько близко, что она могла поднять голову от камня и уткнуться носом ему в грудь, если бы ей удалось каким-то образом раздвинуть складки плаща. Женский шабаш все еще пел, хотя Мона едва слышала их. Мужчина ничего не говорил. Они совокуплялись в полной тишине, если не считать дыхания. Ее бедра стали влажными, и она почувствовала, как еще больше жидкости стекает по валуну под ее бедрами. Прошли минуты. Он двигался быстрее внутри нее, но недостаточно быстро, чтобы довести ее до второго оргазма. Она чувствовала, как что-то нарастает, что-то большее, чем ее собственная кульминация.
Пение становилось все громче, его толчки все сильнее и глубже. Даже прикованная цепью к скале, Мона чувствовала, как ее тело плывет, невесомое, не пришвартованное. И снова массивная рука нашла ее груди и ласкала их, теребя затвердевшие точки, безжалостно сжимая. Рука была идеальной во всех отношениях, за исключением ее причудливого размера, и она не могла не выгибаться ей навстречу. Она разрывалась между желанием получить его грубые ласки и желанием спрятаться от этого существа в плаще, убежать от него. Но куда она могла пойти? Даже если бы она не была прикована к скале, член внутри нее пригвождал ее к валуну так же, как бы это делал железный кол в ее теле.
Минотавр - мужчина, Малькольм, кем бы он ни был - поднял ее с валуна и подсунул под нее руку. Они были склеены вместе в чреслах. Еще один поток семени наполнил ее, и она снова кончила. Только с Малкольмом она впервые ощутила, как мужчина кончает внутри нее. Должно быть, сейчас все закончится. Ни один мужчина не может дважды кончить внутри женщины и после этого продолжать ее трахать. Это было неестественно. Это было невозможно. И все же он продолжал проникать ее дырочку. Ее лоно ощущалось как открытая рана, ткани влажные, обнаженные и слегка щипало.