Мона вышла на поляну, где двое мужчин сидели и болтали. Малкольм посмотрел в ее сторону и помахал ей, затем похлопал по покрывалу рядом с ним. Она села, слегка смущаясь своей наготы, хотя и знала, что другой мужчина с печаткой - не более чем плод воображения Малькольма. Он был не более реален, чем маленькие пастельные нимфы или мужчины, которые предлагали за нее цену на аукционе рабов. Он был не более реален, чем римский тюремный надзиратель, который обыскивал ее тело, не более реален, чем жрицы, служившие Минотавру.
Малкольм положил руку ей на бедро, когда она растянулась на покрывале.
- Это должно уйти, - Малкольм обратился к другому мужчине. - Это устарело и вышло из моды. Это реликвия.
- Конечно, это реликвия, - ответил мужчина с синими глазами. - С этим я не спорю.
- К чему ты клонишь? - спросил Малкольм.
- Я хочу сказать... люди любят свои реликвии. Не так ли? - спросил синеглазый, обращаясь к Моне.
- Вы спрашиваете у меня? - спросила она.
- Вы управляете художественной галереей, верно? - спросил он.
- Да, - ответил Малкольм.
- Тогда вы лучше нас обоих знаете, как люди любят реликвии, - сказал синеглазый. - Какую картину можно продать дороже - плохую, которой четыреста лет, или хорошую, которую закончили вчера?
- Картину четырехсотлетней давности, - ответила она. - Почти всегда.
- Видишь? - сказал синеглазый. - Моя точка зрения доказана. Монархия остается нетронутой.
- Ты пытаешься покончить с монархией? - спросила она Малкольма. - Странная задача для англичанина.
- Он странный англичанин, - добавил синеглазый.
- Это пережиток мрачной эпохи, - сказал Малкольм.
- Как и все ценное, что ты ненавидишь, - сказал синеглазый. - Включая брак и моногамию.
- Я сдаюсь, - ответил Малкольм.
Мона рассмеялась. Они казались давними друзьями, хотя Малкольм так и не представил ее своему другу.
- Давай поговорим о чем-нибудь более приятном, чем два моих самых нелюбимых слова на букву "М”, - ответил Малкольм. - Давайте поговорим о моем любимом слове на М.
- Каком? - спросила Мона.
Малкольм наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
- Мона, - ответил он.
- Действительно, это лучшая тема для разговора, - сказал синеглазый. Мона посмотрела на него и поняла, что он подвинулся к ней. Она напряглась, когда он наклонился и тоже поцеловал ее. Она думала, он здесь в качестве зрителя любовных утех между ней и Малкольмом. Оказалось, он тоже был участником. Малкольм никогда не позволял кому-либо еще заниматься с ней сексом в этих фантазиях, которые он для нее создавал. Изменится ли это сегодня?
- Доверься мне, любовь моя, - сказал Малкольм, и это все, что ей нужно было услышать. Мужчина с полуночными глазами улыбнулся, и Мона поймала себя на том, что улыбается в ответ, ее обнаженное тело покрылось багрово-красным румянцем. В любом случае, это была всего лишь фантазия, не так ли? Он был плодом воображения Малкольма, плодом, который исчезнет, как только она вернется во внешний мир.
Синеглазый целовал ее губы, целовал с грубостью и нежностью. Его ладонь удерживала за подбородок, чтобы она не смогла увернуться от его губ (не то, чтобы она хотела). Его язык проник внутрь ее рта, как будто она была чем-то, что мужчина приобрел вслепую и хотел узнать, стоила ли его покупка потраченных денег. Тепло разливалось по ее телу пока он целовал ее, тепло, а затем жар. Он мягко, но настойчиво толкнул ее на спину и продолжал целовать. Пока он целовал, Малкольм ласкал ее. Она узнала бы его прикосновения с завязанными глазами в темноте. Он ласкал ее груди, пока она и синеглазый мужчина страстно целовались, его борода щекотала ее подбородок и щеки. Малькольм перекатывал ее соски между пальцами, пока они не затвердели до боли, и когда они стали слишком чувствительными, она подумала, что закричит, он взял один из них в рот и пососал. Она застонала в рот синеглазого мужчины, и он усмехнулся над ее пылом.