Он попытался сказать публике что-то в этом роде:
— Оглядываясь… — произнес он, — оглядываясь вокруг… замечаешь необычность нашего присутствия здесь… эта необычность становится акцентированной, вызывающей.
Он терял их внимание. Как это сказать? Как сказать, что они со своими горящими, словно небесные фонарики, лицами одни в этом скалистом мире? Как сказать, что, даже если бы живые существа были лишь носителями генов беспощадности, это все равно лучше пустого неорганического небытия?
Конечно, он никогда не смог бы этого сказать. Ни сейчас, ни когда-либо еще и уж точно не перед публикой. Он взял себя в руки.
— В этом марсианском запустении, — продолжил он, — присутствие человека является воистину значительным. — «Они будут относиться друг к другу заботливее, чем когда-либо», — язвительно повторял голос у него в голове. — Эта планета сама по себе — лишь мертвый холодный кошмар… — «И потому экзотична и величественна». — И поскольку она предоставлена нам, мы должны провести процесс… некоторого ее преобразования… — «Или создания нового общественного строя».
И тут — да, да, да! — он понял, что произносит ту же ложь, которую только что слышал от Джона!
То есть нес тот же вздор. Но люди хотели именно этого, такова уж была политика. В конце речи его так же наградили громом аплодисментов. Раздраженный, он объявил, что пора приступать к еде, лишив Майю возможности произнести заключительное слово. Хотя она наверняка знала, что он это сделает, и не готовилась говорить что-либо еще. Фрэнк Чамберс любил, когда последнее слово оставалось за ним.
Люди сгрудились на временной платформе, смешавшись с важными особами. Стольких человек из первой сотни редко удавалось собрать вместе, и теперь Джон с Майей, Саманта Хойл, Сакс Расселл и Чамберс оказались окружены толпой.
Фрэнк посмотрел поверх голов на Джона и Майю; он не узнавал никого из обступивших его землян, что удивило его. Он пошел по платформе и заметил, как Майя и Джон переглянулись.
— Нет причин, по которым обычные законы нельзя было бы применять здесь, — говорил им один из землян.
— Разве гора Олимп, по-вашему, похожа на Мауна-Лоа?[1] — возразила ему Майя.
— Конечно, — сказал мужчина. — Все щитовые вулканы похожи друг на друга.
Фрэнк пристально смотрел на Майю поверх головы этого болвана. Она не подавала виду, что замечает его взгляд. Джон притворялся, что не видит Фрэнка. Саманта Хойл вполголоса объясняла что-то другому мужчине, тот кивнул и случайно взглянул на Фрэнка. Саманта продолжала стоять к нему спиной. Но для него был важен только Джон. Важны Джон и Майя. И они оба притворялись, будто все хорошо; но тема беседы с подошедшими людьми уже была ими забыта.
Чалмерс сошел с платформы. Толпа все еще спускалась по парку, к столам, расставленным в верхних оконечностях семи бульваров. Чалмерс следовал за ними под сенью пересаженных молодых платанов, чьи листья цвета хаки окрашивали послеполуденный свет, делая парк похожим на дно аквариума.
Строители пили водку за банкетными столами, голося все громче и смутно осознавая, что строительство закончилось, а с ним и героическая эпоха Никосии. Как, пожалуй, и всего Марса в целом.
Звучащие повсюду разговоры перекрывали друг друга. Фрэнк утонул в турбулентности, пока пробирался к северной границе города. Он остановился перед бетонным парапетом по пояс высотой — здесь была городская стена. Из металла, выступавшего в верхней ее части, возвышалась прозрачная пластмасса в четыре слоя. Швейцарец, указывая на нее с довольным видом, объяснял группе посетителей:
— Внешняя мембрана из пьезоэлектрического пластика генерирует электроэнергию из энергии ветра. Следующие два листа содержат изоляционный слой из аэрогеля. А внутренний слой — это поглощающая радиацию мембрана, и когда он становится фиолетовым, это означает, что он подлежит замене. И все это прозрачнее обычного окна, да?
Посетители согласились. Фрэнк протянул руку и надавил на внутреннюю мембрану. Та натянулась до такой степени, что пальцы вошли в нее до костяшек Внутри оказалось слегка прохладно. На пластике был еле заметен мелкий печатный текст. «Полимеры равнины Исиды». Оглянувшись через плечо, он все еще мог разглядеть сквозь платаны платформу на вершине. Джон и Майя вместе с группой своих земных почитателей по-прежнему находились там и оживленно разговаривали. Дирижировали делами планет. Решали судьбу Марса.
Он перестал дышать. Почувствовал, как у него стиснулись зубы. Ткнул пальцем в стену шатра так сильно, что выдавил наружную мембрану, — теперь часть его гнева сохранилась, превратившись в электричество в городской сети. Поливинилидендифторид в этом отношении был особым полимером: атомы углерода соединялись с водородом и фтором, создавая вещество даже более пьезоэлектрическое, чем кварц. Но стоило изменить хоть один элемент из трех, и все становилось по-другому — если, например, заменить фтор на хлор, получалась пищевая пленка.