Клим с трудом выпрямил колени и прислонился к стене. Часто билось сердце, путались мысли. Все происшедшее он запомнил в виде неправдоподобно ярких, но отрывочных и не связанных между собою кадров, Что это было — действительность, бред, галлюцинация, Клим не мог дать себе ясного отчёта. Однако чем больше он думал о происшедшем, тем больше убеждался, что перенёс приступ какой-то неизвестной астральной болезни. А если не приступ? Если «это», прогнав его из ходовой рубки, сядет за пульт управления и начнёт командовать кораблём?
Клим был мужественным человеком, а поэтому, кое-как приведя себя в порядок, он пошёл обратно, в ходовую рубку. Идти было трудно и страшно, но другого выхода не было. Уже у самой двери он вспомнил о лучевом пистолете. Сколько раз он смеялся над этой древней, уже изжившей себя, как он считал, традицией — нести вахту с оружием! Вынув из кармана пистолет, Клим направил его раструб вперёд и ногой распахнул дверь, ведущую в ходовую рубку. Там было тихо, ни движения, ни звука. Держа пистолет наготове, Клим вошёл в рубку и обшарил все, даже самые укромные уголки. Никого! Тогда он подошёл к пульту управления, свалился в рабочее кресло и задумался, не выпуская пистолета из правой руки. Что же это было, что? И вдруг его озарило — фантомия! Клим облегчённо вздохнул, спрятал пистолет и нажал кнопку общего сбора. Через минуту на экране видеофона появилось заспанное и встревоженное лицо Лобова.
— Что случилось? — коротко спросил он.
— Фантомия, — сказал Клим, — у меня был приступ фантомии.
Глава 2
Клим полулежал в кресле, расслабленно бросив руки на подлокотники.
— Молодчина, Клим, — негромко сказал Лобов, кладя ему руку на плечо, — ты все сделал как полагается.
Клим повернул к нему голову:
— Не столько я, сколько все само сделалось. Неизвестно ещё, что бы я натворил, если бы пораньше вспомнил о лучевом пистолете. — Он вздохнул и пожаловался: — Вот чертовщина, до сих пор колени так дрожат, что и на ногах не устоишь.
— Ничего удивительного, — с самым серьёзным видом сказал Кронин, — нам непростительно редко приходится беседовать с призраками. Говорят, предки были куда счастливее в этом отношении.
Клим слабо улыбнулся инженеру.
— Да-да, — продолжал тот с прежней серьёзностью, — не знаю, как в других местах, а в доброй старой Англии призраки годились повсеместно. Каждый порядочный замок непременно имел собственного призрака. Это было что-то вроде обязательного дополнения к фамильному гербу.
Клим с улыбкой смотрел на рыжеватого флегматичного Кронина. Он был благодарен ему за болтовню, которая смягчала драматизм происшедшего.
— Впрочем, — продолжал Кронин свои размышления вслух, вполне возможно, что никакого призрака и не было. Видишь ли, призраки всегда селились в подземельях вместе с крысами и летучими мышами. Без подземелий они хирели и быстро погибали. А какие на «Торнадо» подземелья? Так что скорее всего ты наблюдал мираж.
Клим засмеялся:
— Мираж?
— Да, самый обыкновенный мираж, которым так славятся пустыни. Разве вокруг нас не самая пустынная из пустынь? До ближайшей звезды — белого карлика, которого еле-еле можно разглядеть невооружённым глазом, — десяток световых лет. И ближе ничего: ни астероидов, ни комет, ни метеорных потоков, ни хотя бы самых заурядных пылевых облаков. По сравнению с такой пустыней всякие там Сахары — сущий рай. Ну и миражи тут такие, что коленки трясутся!
— А все-таки странная болезнь — фантомия, — задумчиво сказал командир корабля, думавший о чем-то своём и вряд ли слышавший болтовню Кронина.
Клим живо повернулся к нему, улыбка сошла с его лица.
— Да, Иван, — согласился он, — очень странная.
Среди других астральных заболеваний — космических токсикозов, сурдоистерии, космофобии и так далее — фантомия стояла особняком. Она встречалась так редко и была так плохо исследована, что даже среди специалистов астральной медицины о ней не было единого мнения. Одни считали её самостоятельным, чисто психическим заболеванием, другие — некой разновидностью токсикоза. Лоренцо Пьятти, восходящая звезда астральной медицины, убедительно показал, что по меньшей мере половина случаев заболеваний фантомией имеет много общего с давно забытой психической болезнью, с алкогольным токсикозом, который носил загадочное название — белая горячка.
— Очень странная болезнь, — повторил Клим и потёр себе лоб. — Понимаете, — продолжал он, вскидывая голову, — я никак не могу отделаться от впечатления, что это не галлюцинация, а нечто большее.