– Но это не настоящая власть. – возражаю я
– Почему?
– Пистолет не заряжен, и ты это знаешь. И всё, что отделяет тебя от получения очередной порции тумаков от этого парня – его не знание того, что у тебя в руках пустышка.
– Хм… -задумывается М. – А ты прав. Но это легко исправить, знаешь ли!
М. лезет вперёд и спрашивает у водителя, нет ли у него лишнего патрона. Я же отключаюсь.
Мы ходим по лестничным клеткам вверх и стучим во все двери.
– Этот ублюдок в семьдесят третьей, но он мог зайти к своим соседям.
– Давайте ворвёмся в каждую квартиру! Я хочу видеть лица каждого жильца этого дома!
Кому принадлежат голоса мне уже не разобрать. В ушах словно образовались пробки, сквозь которые до мозга доходят голоса одного тембра. Смотрю себе под ноги, сдерживая приступ тошноты. Отключаюсь.
Мы сидим в чьей-то квартире. М. говорит, что всё не так уж и хреново, смотря на меня. Отключаюсь.
Я стою перед аптекой. На мне чужая одежда и обувь. Никого нет рядом. Мне страшно. Но вот из аптеки выходит Пол, в руках у неё бутылка воды.
– Чёрт, ну и дорогая она у них. – говорит она, подходя ко мне.
Ловлю облегчение от того, что друзья меня не оставляют и отключаюсь.
Мы сидим на крыше многоэтажного здания. Уже светает. Разжигаем костёр из мусора, который только можем найти. Кричим на город, что мол мы его президенты. Настроение победителей преобладает в каждом из нас. Я чувствую это и отключаюсь.
Стреляю в лицо человека. От отдачи падаю на землю. Включаюсь.
– Какого чёрта! – крикнул я, уже оказавшись на земле.
Лежу в каком-то грязном переулке, наверное, на отшибе города. М. был прав на счёт этой химии – отпустило и всё. Никаких побочек, даже голова не болит. В руке у меня другое оружие. У М. был большой, чёрный и не заряженный пистолет. У меня же в руке серебристый, полностью заряженный, не считая одного патрона, револьвер. Я посмотрел на человека, лежащего напротив меня. Незнакомый мне высокий мужчина. Скорее всего, простой прохожий. Я встал и подошёл к нему. Он уже не дышал – я попал ему в лоб. М. и Пол рядом нет. В тихом приступе паники, я опустился на колени перед телом и начал рыдать. Жалко было не его, а себя. Не зная что делать, я чувствовал, что об этом уже трубят во всех новостях. Солнце уже встало. В восемь ноль-ноль мне нужно быть на призывном пункте. Чтобы избежать правосудия моего государства, решаю посветить себя полностью службе ему.
Револьвер я выбросил в слив, который обнаружил на выходе из переулка. Мы с М. и Пол появлялись в этих местах несколько раз в прошлом году. По памяти я нашёл автобусную остановку и зайцем добрался до центра города. Домой я решил не заходить и прямиком отправиться на призывной пункт. К тому же, я уже опаздывал. Уже на подходе к месту назначения, я подумал, что меня снова накрыло, но прохожие, очевидно, тоже это видели. Красные хлопья, похожие на снег, начали сыпаться с неба. Я поймал несколько и растёр у себя в руке. Ни запаха, ни температуры, только цвет. Кроваво-красный оттенок размазался по моей ладони. Они не прекращали сыпаться с неба, засыпая улицы, мусорные баки, машины. Я так увлёкся, наблюдая за этим изъяном природы, что не заметил, как несколько раз прошёл на красный свет светофора. Водители же не сигналили мне и не пытались сбить. Вместо этого они задрали головы и камеры своих телефонов строго вверх. И тогда я понял это. Я не был плохим человеком, переходя на красный свет. Я просто делал то, что запрещено большинством. Но если большинство этого не замечает, то ничего плохого в этом нет. Плохо это то, что нельзя делать большинству, иначе они опоздают на работу.
– Почему без вещей? – спросил у меня человек в форме, стоящий у входа на призывной пункт.
– Вам нужен я, а не мои пожитки.
Сказав это, я направился прямиком в толпу бритых и курящих молодых людей, чтобы стрельнуть сигаретку, и раствориться в ней.