- Помилуйте, Иван Михайлович! - воскликнул Андрей Константинович, - мы ведь только два часа как встали из-за стола!
- Сдается мне, что вы все же шпиён! - процедил Кречко,- русский человек не стал бы отказываться пожрать "на шару". Что вы все осматриваетесь?
- Да вот, ни разу не бывал в подобном вагоне... странно как-то все.
- Что, у вас там купейных вагонов нет? - недоверчиво переспросил попутчик, - все в мягких ездят?
- Да нет! - поморщился Волков, - просто, таких вагонов уже нет. Это же... это же произведение зодчества, а не вагон. У нас все закатано в пластик и кожзаменитель со странным именем дерматин.
- Вроде кирзы что-то?
- Ага. Воняет так же. А у вас пока все натуральное. Цените!
- Что это, батенька, вы тут за ностальгию развели! Ну-ка, хлебните из фляжки!
Кречко подождал, пока Волков последует его указанию, затем отхлебнул из фляжки сам. Тактично поинтересовался:
- Небось, у вас там семья осталась?
- Да! - мрачно кивнул Андрей Константинович, - две жены, пятеро детей и двое внуков. Плюс еще отец волнуется.
Старший майор автоматически отхлебнул из фляжки, забыв предложить Волкову. Не торопясь, кряхтя, снял китель и стащил сапоги.
- Я слегка не понял, - признался он, - так сколько же вам лет, уважаемый?
- Что-то около пятидесяти.
- А вот на вид вам ну никак не дашь больше сорока! Это оттого, что у вас две жены?
Волков промолчал. Кречко покряхтел еще немного, затем конфузливо спросил:
- И как они уживаются? Не дерутся?
- По всякому бывает, - улыбнулся Андрей Константинович, вспоминая обеих своих спутниц жизни, - нет! Чтобы дрались, не припомню.
- А спите вы как? Втроем...
- Иван Михайлович! - укоризненно погрозил собеседнику пальцем Волков. Тот смутился еще больше.
- А что, "Иван Михайлович"! Старший майор госбезопасности Кречко - большая сволочь, но он также и человек. Со многими бабами имел это удовольствие, но с двумя, признаться, ни разу... кхм!
Волков поглядел в окно. Ни черта не видно, но где-то там, в темноте проплывают леса, поля и редкие деревеньки Витебщины. Ну чего этот мудак приклеился со своими вопросами?
- Это, как бутерброд! - наконец ответил он, - с одним куском колбасы - просто вкусно, но с двумя - вкуснее. И давайте больше не будем терзать падишаха воспоминаниями об утраченном гареме!
- Прошу прощения, - повинился Кречко, - поймите, у какого-нибудь араба я спрашивать бы постеснялся, а тут - свой брат славянин... кхм! А у вас в Москве и впрямь никаких знакомых нет?
- Иван Михайлович! - укоризненно протянул Волков, - ну что вы, в самом деле! Я в Москве всего два раза был. Один раз в восемьдесят первом году, сразу после Олимпиады. Другой - в восемьдесят третьем. Проездом в Ленинград. Мои знакомые и самые близкие родственники еще попросту не родились! Даже моя мама с пятьдесят второго года!
Кречко в это время поправлял кокарду на своей шапке. Как говорится, энкавэдэшник всегда на работе. Даже если его там нет. Вроде бы Андрей Константинович и не вызывает никаких подозрений. А в то же время - подозрительный субъект он, ну просто до чрезвычайности! Такая же ситуация, как и с Богом: вроде бы доказали, что нет его по всем канонам диалектического материализма; а если все-таки есть... каждый наизусть "Отче наш" помнит. Грянет гром, так и перекрестишься - что поделать!
- Слыхали? - спросил он внезапно, - в следующем году решили все-таки строить Дворец Советов. Пять лет уже проект мусолят, даже станцию метро открыли.
- Да? - отвлекся Андрей Константинович, - конечно, пусть строят.
Этого Кречко уже вынести не смог. Ладно, пусть его нежданно обретенный знакомец прибыл хоть с обратной стороны Луны. Но ведь про Дворец Советов он должен был слышать! А то отреагировал так, как будто услыхал об открытии новой песочницы. Ведь только конкурс на лучший проект охватил лучших архитекторов мира, но победил наш, русский человек - Борис Иофан. Не совсем русский, но какая разница!
- У вас что, про Дворец Советов ничего не известно? - недоверчиво спросил он, пытливо вглядываясь в собеседника. Тот пожал плечами.
- А чем он знаменит?
- Как, чем знаменит! - взорвался Кречко, - да ведь это самое высокое сооружение в Европе - полкилометра высотой. Огромный дворец с гигантской статуей Ленина наверху! Неужели вы ничего о нем не слышали?
- Такого здания нет, - возразил Волков, - в наше время самое высокое сооружение Европы - телебашня где-то в Польше. Свыше шестисот метров. Останкинская телебашня в Москве - около пятисот с половиной метров. А про Дворец Советов я не слышал. Но мне доподлинно известно, что такого здания в Москве не было.
Старший майор бессильно опустился на полку. Значит, если верить Волкову, проект так и останется проектом. А жаль - такое сооружение сделало бы честь не только советской, но и мировой архитектуре. Как жаль!
- Интересно, а что помешало осуществить проект? - спросил он, разговаривая сам с собой.
Мысли у Волкова были насчет того, что именно помешало. Однако, он принципиально решил не упоминать о грядущей войне, пока не встретится с фигурой позначительнее майора. Пусть и старшего. Маловата личность для осознания подобных фактов. Вот Сталин - это другое дело. Однако к Вождю всех времен и народов подобраться не так то просто. В идеале, подошел бы и Лаврентий Павлович - узнавал о нем кое-что Волков из архивов Базы на Унтерзонне. Не такая уж это была сучья "Лапа" - сокращение от Лаврентий Павлович. Многие из давно канувших в Лету авторов воспоминаний отзывались о Лаврентии Павловиче как о крепком хозяйственнике, направляемом на самые ответственные "пожарные" участки. И он справлялся. Так что как ни старался Андрей Константинович, а не мог себе вообразить крепкого хозяйственника, рубящего под собой сучья.
Зато гораздо более вероятным казалось ему то, что наши знаменитые переписчики Истории, эти борзописцы и летописцы искусно меняли освещение героев советской античности в связи с генеральной линией партии. Им указывали сверху - они ретушировали. И хрен разберет в девяностом году, что за человек был какой-нибудь Вячеслав Менжинский. Это после трех-четырех смен курса. Вроде и лет прошло не так уж много, но все перепачкано так, словно на картину гениального художника нагадил кот и размазал свои экскременты по всему полотну. Пришли реставраторы, очистили картину, громко браня несчастное животное, но активная химическая среда успела сотворить с раствором необратимое. И гадают после люди: то ли баба с такой рожей считалась в эпоху Декаданса эталоном красоты, то ли что-то случилось с полотном. Но виноват вовсе не кот, а сторож, которому было скучно без домашнего любимца.
- О чем задумались, Андрей Константинович? - поинтересовался Кречко, - небось, о семье своей вспоминаете?
Волков глянул на него. Старший майор госбезопасности устроился поудобнее на своей полке и прикрыл глаза от наслаждения. В вагоне было тепло, но не жарко, рельсы стучали свой, известный всякому путешественнику мотив, а мягкий свет верхнего светильника смягчал резкие черты энкавэдэшника.
- Военный человек, Иван Михайлович, о семье вспоминает в свободное время. А его, обычно, не так уж и много.
- Верно! - согласился Кречко, - но, например, фото моей супруги всегда со мной. Где же мой лопатник? А, вот он, паршивец!
Иван Михайлович достал из портмоне маленький кусочек картона и протянул его Волкову. Тот взял его и вгляделся в миловидное женское лицо.
- Хорошенькая, сказал он.
- А у вас с собой ничего похожего, конечно, нет! - построил утвердительную фразу Кречко, однако его собеседник лишь рассмеялся.
- Да бог с вами, Иван Михайлович! Хватит меня проверять уже... есть, есть конечно же!
Он извлек из внутреннего кармана кителя небольшой бумажник - генералу ее величества Императрицы Российской для денег служил небольшой кошель, крепившийся к поясу мундира. Из бумажника он достал снимок, на котором красовались обе его супруги и он сам - застывший посредине в расслабленной позе.