- Извольте! Только пальцами глянца не касайтесь - смажете.
Кречко буквально выхватил у него фото и ястребиными очами впился в него.
- Цветная! - буквально выдохнул он.
- А какая же еще? У нас везде нынче цветные снимки - даже на паспортах.
- Ну, это уже полная брехня!
- Жаль, с собой документов никаких - я бы вам продемонстрировал. В начале восемнадцатого века как-то больше верят рожам и словам. Лишь выезжающие в Европу имеют себе бумагу с описанием примет подателя. Петруша пытался пачпорт ввести с ежегодной его перерегистрацией, но мы сие дело пресекли.
- Не понимаю. Зачем каждый год паспорт менять? - пожал плечами Кречко.
- А чтобы денежки в казну шли. Армия то у России половину бюджета в самый скромный год съедала. Вот и платил народ сорок видов налога. Ладно, не будем вспоминать об этом - до сих пор тошно. Не представляете, с чем сталкиваться приходилось!
Кречко встал и оперся обеими руками о столешницу. Окно было темным, сквозь него не было видно решительно ничего, но он не вглядывался. Он вдумывался.
- Знаете, Андрей Константинович, ну хоть на куски меня режьте - не получается верить во все эти путешествия во времени и пространстве! Марксизм в это не верит!
- Ну так и не верьте!
- Тогда выходит - шпиён вы, батенька!
- А вы - идиот, любезный Иван Михайлович! Верите в какое-то липовое учение сбрендившего нахрен немца, а то что под рукой - замечать не желаете. Боитесь, как бы крышу ветром не унесло?
- Какую крышу? - не понял Кречко. На "идиота" он не обиделся, так как допускал в полемике известный перекал спиралей нравственности.
- Выражение такое. Крыша - это синоним сознания, рассудка.
- Странные у вас там синонимы. Давайте лучше в вагон-ресторан сходим, водочки накатим. Сносит меня что-то, в голове не укладывается эта ваша концепция Мироздания. Кстати, товарищ Волков, а почему вы не пьянеете, как все нормальные люди? Что-то не замечал, а уж за столом нам раза три сиживать приходилось.
- Организм моментально разлагает спирт на составляющие.
- Полезное качество... хотя и не совсем. А если стресс снять или расслабиться нужно, то что вы употребляете?
- Настойку коки на спирту. Здесь такую штуку не найти. Так что, вы серьезно настроены насчет ресторана?
- Абсолютно! Мне просто необходимо выпить двести грамм под горячую закуску. Иначе я за себя не ручаюсь. Думаете, легко быть рядом с человеком из другого времени?
Хотя Волков и не был голоден, но глянуть на довоенный вагон-ресторан ему очень хотелось. Поэтому он без возражений оделся и повесил на плечу сумку с ноутбуком.
- Можете оставить здесь ваш искусственный интеллект! - поморщился старший майор госбезопасности, - не украдут.
- Береженого Бог бережет! - покачал головой Андрей Константинович, - эта вещь здесь бесценна, потому как аналогов не имеет.
Кречко хмыкнул и опечатал своё купе большой печатью с номером "7". Подошедшей проводнице было велено не спускать с купе глаз - там, дескать, в саквояже находятся секретные бумаги. Бумаги там и вправду были - скомканные "Известия", в которых еще вчера хранилась вареная курица, да несколько брошюр с текстами речей товарища Сталина. Об этом Иван Михайлович поведал по пути в вагон-ресторан, до которого оказалось несколько переходов по промерзшим тамбурам и теплым вагонам первого и второго классов.
В ресторане было довольно-таки многолюдно: почти все места были заняты, но метрдотель среагировал моментально и освободил товарищам чекистам столик у самого входа. Обслужил он их так же стремительно, как будто собственную тещу. Кречко заказал котлеты по-киевски с лапшой, а аскет Волков ограничился на ночь салатом из кольраби и селедочным хвостом. Двухсотграммовый графин водки почти в одиночку "уговорил" Иван Михайлович - его собеседник согласился лишь на рюмку "за товарища Сталина". Откушав водки, Кречко размяк и стал добрее душой.
- Свихнусь я с вами, Андрей Константинович! - пожаловался он, разминая в пальцах папиросу, - вначале все казалось правильным...
- А что теперь? Сомнения одолевают?
- Не перебивайте, прошу вас. Мне, видите ли, есть что терять: хорошую должность, молодую супругу и красавицу-дочку. Вареньке моей всего двенадцать лет... думаю, вы понимаете мои тревоги?
- Не только понимаю, но и полностью разделяю, - Волков допил остававшуюся в его рюмке водку, - вы мне, главное, контакт необходимый обеспечьте... иначе не вижу смысла вообще ни в чем.
Кречко искоса глянул на него.
- Неделя цельная уйти может, пока я попаду на прием к Лаврентию Павловичу. Он хоть пока еще официально не назначен наркомом внутренних дел, но все нити у него в руках. Ежов - чистой воды фантом. Понимаете, что я хочу сказать?
- Конечно.
- Нихрена ты, Константиныч, не понимаешь! Мне придется прыгать через головы Куклачева и Меркулова! А Меркулов - мужик злопамятный. Этот Всеволод Николаевич, у него знаешь клыки какие? Не совайся!
Краем уха Андрей Константинович слыхал, что на прием к Берии попасть было проще простого. От сведущего человека слыхал, но афишировать это пока не стоит.
- А кто он, этот Меркулов? - спросил он.
- Заместитель начальника Главного Управления госбезопасности. Второй человек после Лаврентия Павловича. Третий после Бога. Это у вас там при Софье госбезопасностью не пахло, а у нас... враги кругом, генерал!
Волков вспомнил про контору светлейшего князя-кесаря Ромодановского и хмыкнул. Спецслужбы существовали еще при царе Горохе, только назывались по другому. Суть от этого не изменилась. Он доел свой салат и подождал, пока Кречко расправится с последней котлетой. Иван Михайлович легким посвистом подозвал метрдотеля, достал портмоне и расплатился. Волков в это время конфузливо смотрел в темное окно, а на обратном пути сказал:
- Знали бы вы, как стыдно нормальному, здоровому мужику, когда за него расплачиваются в ресторане!
- Вы у меня в гостях, батенька! - процедил уже "теплый" Кречко, - теперь у нас одна судьба. Мля! Такой геморрой на плечи взвалил! Так бы и врезал себе под задницу сапогом! Короче, генерал, или как вас там... утро вечера мудренее. Осведомлены о такой поговорке? Отлично! Всем отбой!
Выпивший Иван Михайлович старался не смотреть собеседнику в глаза. Утром он проснулся буквально за полчаса до прибытия и сразу отправился умываться. На Белорусский вокзал поезд Вильно-Москва прибыл около полудня - зимнее солнце стояло точно посредине малой дуги. Выходя на перрон, Андрей Константинович весьма удивился. Точно таким же он запомнился ему и в собственном детстве начала восьмидесятых, когда доводилось посещать столицу. Волков вслух высказал свое удивление, на что его собеседник, равнодушно глядя в сторону, ответил:
- Чего тут удивляться? Вокзал построен всего лишь в двенадцатом году - четверть века назад. Говорят, кучу царских червонцев на него угробили...
- А других тогда не было. Но что любопытно - и в конце двадцатого века подъезд к вокзалу остался четырехпутным. Как у вас сейчас. Перрон для электричек не в счет. Да я там и ни разу не был...
- Электрички у нас только на Ярославском и Курском направлениях, - будто вспоминая о чем-то неприятном, сказал Кречко, - поговаривают, что и на Ленинградском "эсвэшки" вскоре забегают... не знаю. Вот что, любезный Андрей Константинович, нам нужно к коменданту вокзала зайти - отметиться.
Нехорошо бегали у старшего майора госбезопасности глаза. Как будто задумал он свершить нечто постыдное, не согласующееся с понятиями его офицерской чести. К несчастию, Волков в это время загляделся на красавец паровоз Фт - локомотив финского производства, мимо которого они шествовали к указателю с лаконичной надписью "Выход в город".
- Нам сюда, произнес Кречко, потянув собеседника за рукав.