Карл Густав Ромберг, наследник баронского титула и замка в восточной Пруссии, с отвращением произнес:
— Или краснобайства? У меня есть другое предложение. Вот оно.
С этими словами он достал из внутреннего кармана очень плоскую длинную фляжку, засверкавшую на декабрьском солнце миллионами солнечных зайчиков. Один из них попал в глаз лейтенанту Швеберу, отчего тот пробормотал вполголоса:
— Пижонство!
— А вот и нет! — услышал его недовольный голос Ромберг, — это — вполне приличный коньяк. Пижонство — это пить его в одиночку.
Происходивший из малообеспеченной семьи, Фридрих Швебер скрипнул зубами, но стаканчик с коньяком принял и долго нюхал темную, янтарную жидкость.
— Шнапсом пахнет, — наконец выдал он, — а дядя меня уверял, что от хорошего коньяка должно нести клопами. Значит, это — плохой коньяк.
Радостное ржание было ему ответом. Больше всех радовался и катался по земле студент-недоучка Фриц Мольтке.
— Ой, не могу! — стонал он, — клопами! Да ты хоть знаешь, как пахнут клопы? Я, кстати, не знаю.
— Клоп в разных местах пахнет по разному, — серьезно сказал Карл Густав, — от подмышек клопа запах совсем иной, нежели от ног. А носоглотка клопа воняет так…
— Карл!!! — умоляюще прошипел уже начинающий зеленеть Альбрехт, — при чем тут коньяк и клопы! Все удовольствие от хорошей выпивки испортили!
— Это удовольствие немудрено и повторить! — заявил Ромберг, наливая всем еще по пятьдесят грамм.
На этот раз Швебер уже не нюхал, а сделал три раза по маленькому глотку. После того, как порции коньяка были уничтожены, лейтенант Зееман вплотную занялся жаровней. Обязанности по приготовлению мяса были возложены на него, так как он один со всего дружного квартета имел отношение к пищевой промышленности.
— Я, конечно, могу встать к мангалу, — рассудительно заметил Ромберг, — но тогда вам всем придется есть горелое мясо. Повар из меня, господа, никудышный.
— Я не хочу есть горелое мясо! — заявил Мольтке, — херр Зееман, пожалуйста, не дайте нам умереть с голодухи!
— Эксплуататоры! — проворчал Альбрехт, — когда мы будем править миром, у меня будет личный повар и три садовника. А своему отцу я куплю несколько кондитерских…
— Браво, херр Зееман, браво! — произнес раздобревший от коньяка Ромберг, — и четыре мускулистых еврея будут носить его портшез от одной кондитерской к другой. Не так ли?
— Скорее, четверка негров, — поправил приятеля Мольтке, — думаю, что к тому времени еврейский вопрос будет окончательно решен.
— Простите, обмолвился. Но сперва нам надо крепко отомстить тем, кто заставил нашу нацию терпеть голод и унижения последние два десятка лет. И кто заставлял? Эти кретины даже не вякнули, когда наши войска занимали рейнскую область! Орлы Даладье отошли за свою «линию Мажино» и оттуда наблюдают за нами, точно посетители зоопарка за обезьянами.
Произнеся этот краткий спич, Карл Густав расстелил на замерзшей земле плащ-палатку и уселся, вытянув ноги к костру. В идеально надраенных сапогах отразилось беспокойство пламени, небо пронзительной синевы и даже тень от легких облаков. Он глянул по сторонам и пробормотал:
— Красота какая! Даже не верится, что всем этим великолепием владеет человек — самое кровожадное из ныне живущих существ.
— Нынче всем этим владеем мы! — гордо выдвинул нижнюю челюсть Альбрехт, — единственные потомки древней расы арий.
Карл Густав скептически ухмыльнулся, но промолчал. У него было свое мнение об ариях, атлантах, гипербореях и лемурийцах. Но спорить об этом с собеседником, который даже и не слыхал о трех последних — безумие. Карл даже не был уверен, что Альбрехт точно знал, кто такие — эти арии. Да что там! Будущий барон не был уверен даже в том, знает ли точно фюрер — кто такие арии. И подспудно подозревал, что от незнания фюрером истории и неверной ее интерпретации завязался узелок новой истории. В которой на долю его любимой страны могут выпасть неприятности, не сравнимые с Версальским договором от 28 июня 1919 года.
Получивший прекрасное и разностороннее образование лейтенант не мог принимать всерьез человека, не захотевшего окончить даже школу. Зато капрала Адольфа Гитлера всерьез принимало большинство населения страны, и это не могло не печалить Карла Густава Ромберга. Ему оставалось лишь поглубже запрятать свои диссидентские взгляды и служить в нейтральных войсках связи, что он с успехом и предпринял. Меж тем в беседу вступил «вечный студент» Мольтке.
— Единственное, что меня смущает, так к это тот факт, что о некогда могущественной цивилизации ариев сегодня почти никто не знает. Как так могло случиться?