Акулов ехал молча, погруженный в свои мысли. Недавно в штабе дивизии был разговор — уж не первый раз! — о роли конницы в бою. Представитель штаарма говорил:
— Конница? У нас на Урале? В лесу, в снегах, в горах? Бессмыслица! Что она может сделать? Она годится преследовать противника летом, по равнине. Вот как на Украине, например, в степях, или в Башкирии. А нам еще и не до преследований, мы оборону держим! Есть указание — расформировать кавалерийские части, иметь их нецелесообразно.
Начдив Васильев колебался. Жаль распускать полк. С таким трудом создавали, да и оправдал он себя! Но штаарм уже давно настаивает…
Он развел руками.
— Да какая у нас конница? Только полк этот и есть на всю дивизию, да и то неполный.
Присутствовавший при разговоре Акулов резко выпалил:
— Без конницы нельзя! Играть в старую германскую войну с позициями и сидением — нам ни к чему!
Васильев вспомнил:
— Ездящая пехота. Разъяснение было создавать такую. Пусть кавполк пока остается…
Представитель штаарма пожал плечами.
— Партизанство какое-то. Либерализм. Но про ездящую пехоту директива была. Только давно…
Отведя полк в резерв по указанию Васильева, хотел Акулов, пока еще можно, усилить его, довести до полного состава. Да где там. Что есть — в тыл, в рейд.
Любил кавалерию Акулов! Верил в нее. Нельзя по снегу, по горам, в мороз?! Да испокон веков уральцы и сибиряки на лошадях гоняли! И еще как — по сотне верст за день, бывало, отмахивали!
…Солнце тем временем нехотя поднималось над верхушками сосен. Медленно светало.
Перебрались через железнодорожное полотно. За ним — опять лес, еще более строгий и молчаливый. В нем, как в колодце, холодный застоявшийся воздух. Дорога, такая же узкая и ненаезженная, забирала вправо, огибая Селянку.
Миновали заставу — несколько красноармейцев, топтавшихся в снегу. Руки они прятали в рукава шинелей, винтовки держали под мышками: донимал холод.
— Куда вас лешак несет? — простуженными голосами кричали они. — Там дальше — белые!
— Стережете их, что ли? — посмеивались конники. — Глядите, не прокараульте.
Подъехал к заставе Акулов. Побалагурил, кое-что расспросил. На дороге этой белых еще не было. Узкая, неудобная — забраковали? Или берегут, чтобы так же вот пройти по ней в тыл Красным орлам.
Дальше двигались настороженно. Разговоры прекратились. Обогнав колонну, Акулов поравнялся с Прокофьевым:
— Ничего не слышишь?
Тот поднял руку, остановил колонну. Замолк хруст снега под копытами. Все отчетливо услышали гул боя.
— Белые атакуют Селянку, — определил Акулов. — Самый раз помочь.
Ни слова не говоря, Прокофьев тронул лошадь. Она сразу пошла крупной рысью. Путиловцы подтягивались, колонна уплотнилась. Лошади, задевая друг друга боками, шли по две в ряд: больше не позволяла дорога.
Вернувшаяся разведка подтвердила: белые наступают на Селянку…
В бой вступили с ходу. Врезались в колонны белых, смяли их. Противник никак не ожидал нападения. Началась паника.
Путиловцы рубили белогвардейцев и гнали их навстречу пулеметам красноорловцев. Оттуда тоже бежали, спасаясь от губительного огня, сталкиваясь, прыгали в снег, в сторону от дорога.
Акулов остановил Прокофьева.
— Давай обратно на старую дорогу. Резервный полк точно стоит в Верхнем Кутамыше. Я тут пленного капитана допросил. Проводника вот возьми.
Прокофьев удивленно посмотрел на Филиппа: когда успел капитана допросить и проводника достать? Видел ведь сам, как он в бою был, гонялся за беляками.
— Не задерживайся! — торопил Акулов. — Я пока здесь останусь…
Собрав конников, Прокофьев вывел их на старую дорогу, исчез в лесу.
Акулов поглядел вслед и пустил Гнедка галопом к станции.
Время уже перевалило за полдень. Солнце светит тускло. Из мутного неба сыплется редкий снег. Кавалеристы Прокофьева едут через лес.
От лошадей валит пар. На их морды и костлявые крупы оседают и тут же тают снежинки. Скрипит под копытами снег, легкий шум от дыхания лошадей и людей висит над колонной. Больше никаких звуков. Тихо на лесной дороге.
Прокофьев едет впереди, настороженный, вытянувшийся в седле: что там впереди?
Хлопнул выстрел. По лесу прокатилось гулкое эхо. Прокофьев замер, прислушиваясь. Неужели все-таки белые заметили их?
— Дерево лопнуло от мороза, — уверенно сказал проводник, ехавший рядом.
Прокофьев шумно выдохнул, тронул коня. Проехали еще немного.
— Версты две осталось, — предупредил проводник.
Приказав спешиться, Прокофьев направил разведку. Темнело. Лес придвинулся ближе к дороге, обступил всадников серой стеной. Высокие вершины склонились над дорогой, словно прислушиваясь к приглушенному говору людей. Не переставая, валил снег, теперь уже крупными хлопьями. В заснеженной серой мути шевелились люди, лошади, вспыхивали огоньки от цыгарок.