В общем, я обнаружил, что, если бы не Рубен Хорнби, я смотрел бы на мисс Гибсон с симпатией куда большей, чем обычная. К несчастью, Рубена Хорнби как главного героя драмы я не мог игнорировать; более того, трагичность его положения как человека, попавшего в беду, давала ему право на особую благосклонность мисс Гибсон. Неважно, что между ними, по словам Джульет, не существовало ничего, кроме старой дружбы; молодые леди редко способны беспристрастно оценивать свои чувства. Кажется, я начал понимать, от чего меня предостерегал Торндайк. Я вел себя эгоистично, находясь в плену своих чувств и эмоций, которые застилали мне глаза и мешали деловому общению с мисс Гибсон. Против своей воли я сделался соперником Рубена Хорнби и позабыл о том, что я — его доверенное лицо и, следовательно, обязан ставить его интересы выше всех соблазнов.
— Надеюсь, — сухо произнес Торндайк во время завтрака, заметив, что я веду себя как-то странно, — ваша немая сосредоточенность обусловлена делом Хорнби. Вы считаете, что тайна уже раскрыта, и готовы поделиться со мной результатами?
— Почему вы так думаете? — встрепенулся я, и мне показалось, что в глазах Торндайка вспыхнул недобрый огонек, а губы исказила насмешка.
Мне стало некомфортно от того, что мой ученый друг все это время наблюдал за мной, и я почти впал в отчаяние, как блоха, очутившаяся на освещенной подставке бинокулярного микроскопа.
— Дорогой Джервис, — улыбнулся Торндайк, — за пятнадцать минут вы не вымолвили ни слова, вы поглощали пищу, как автомат, не разбирая ни вкуса, ни запаха, и периодически строили такие гримасы кофейнику, что я забеспокоился, хотя, держу пари, кофейник был на вашей стороне, насколько я сужу по сделанному им официальному заявлению.
Я стряхнул задумчивость, взглянул на отражение в полированном серебре и, увидев свое искаженное то ли кофейником, то ли мрачными мыслями лицо, расхохотался.
— Черт знает, что на меня напало, — признался я, — извините ради бога.
— Ничего страшного, — усмехнулся Торндайк, — хотя я всячески пытался вернуть вас к действительности и заговорил лишь тогда, когда вы исчерпали возможности актера немого кино.
— Вас забавляет меня подкалывать, — слабо упрекнул я коллегу. — А в чем смысл?
— Смысла, конечно, немного. Я, скажем так, поглощал побочный продукт вашей умственной деятельности. О, к нам пожаловал Энсти!
Я услышал стук трости во внутреннюю дверь, а когда Торндайк вскочил и распахнул ее, раздался музыкальный голос, размеренные модуляции которого выдавали в его обладателе опытного оратора.
— Приветствую, дорогой друг! — воскликнул гость. — Не помешал вашим занятиям? — Джентльмен ступил в приемную и осмотрелся: — Вот оно что! Физиологическая химия и ее практическое применение. Исследуете свойства полосатого бекона и жареных яиц в компании еще одного ученого собрата? — И он поглядел на меня через пенсне так критически, что я растерялся.
— Это господин Джервис, о котором я вам рассказывал, — пояснил Торндайк. — Он — наш партнер в деле Хорнби.
— Эхо вашей славы достигло моих ушей, — протянул мне руку Энсти, — я слышал о вас много лестного и рад познакомиться. Как я вас сразу не узнал? Вы похожи на своего дядюшку, чей портрет висит в Гринвичской больнице.
— Энсти, вы — заправский шутник, — улыбнулся Торндайк, — но, по счастью, у вас случаются периоды просветления, и мы терпеливо ждем, когда наступит очередной из них.
— Терпеливо! — фыркнул эксцентричный барристер. — Это я должен набраться терпения, пока меня таскают по магистратам, полицейским судам и всяким клоакам беззакония, чтобы защищать грабителей, словно я — адвокат с Кеннингтон-лейн.
— Вы беседовали с Лоули, как я вижу.
— Да, и, по его мнению, нам не на что опереться.
— Нет, позвольте: мы обопремся на свои головы, как обычно и поступают мужи интеллекта. Мистер Лоули плохо осведомлен о деле.
— А он думает, что знает все, — возразил Энсти.
— Что ж тут странного? Большинство дураков считают себя умными, — парировал Торндайк. — Они получают свои жиденькие знания чисто интуитивно — путь незамысловатый и не слишком затратный. Нам нужно повременить с защитой, вы согласны?
— Магистрат призна`ет Рубена Хорнби виновным, если только у вас нет несокрушимого алиби.
— Алиби мы поищем, но особенно рассчитывать на него не будем.
— Тогда вы правы, защиту лучше отложить, — сказал Энсти и посмотрел на часы: — Нам пора, магистрат назначил на половину десятого, а надо еще зайти к Лоули. Доктор Джервис, вы с нами?
— Да, пойдемте, — пригласил меня Торндайк. — Не волнуйтесь, ничего страшного; это касается слушания дела Рубена Хорнби. Мы сегодня не планируем выступать, но постараемся понять намерения стороны обвинения.
— Я готов, — обрадовался я, хватая шляпу, и мы направились в Линкольнс-Инн, где располагалась контора мистера Лоули.
— Доброе утро, господа, — сказал солиситор, когда мы вошли. — Рад вас видеть, заждались. Вы, кажется, незнакомы с мистером Уолтером Хорнби? Исправляю положение. — И он представил нас с Торндайком кузену нашего клиента, мы обменялись рукопожатиями и посмотрели друг на друга с нескрываемым интересом.
— Я слышал о вас от тети, — обратился ко мне Уолтер. — Миссис Хорнби относится к вам как к Маскелайну и Куку от юриспруденции и безоговорочно верит, что ради ее племянника и моего кузена вы сотворите чудеса, никак не меньше. Рубен, бедняга, выглядит плоховато. Вы согласны, доктор Джервис?
Рубен в тот момент беседовал с Торндайком, но, заметив меня, сразу приблизился и протянул мне руку с теплотой, которая показалась мне очень трогательной. Он словно постарел с тех пор, как я видел его в последний раз, похудел и побледнел, однако держался невозмутимо и переносил свою беду с присущим ему достоинством, видимо, врожденным.
— Кэб ожидает у входа, сэр, — доложил клерк.
— Кэб? — с сомнением повторил мистер Лоули, бросая на меня косой взгляд. — Боюсь, нам требуется омнибус.
— Доктор Джервис и я можем пройтись пешком, — предложил Уолтер Хорнби. — Не удивлюсь, если мы окажемся на месте еще раньше вас, ну а чуть опоздаем — вы нас подождете.
— Ладно, — кивнул солиситор, — так и поступим.
Мы вышли на улицу, где вблизи тротуара стояла извозчичья карета. Когда все уселись, Торндайк на миг задержался, шепнул мне:
— Не позволяйте ему ничего из вас вытянуть, — и, даже не взглянув на меня, сел в кэб и захлопнул дверцу.
Две-три минуты мы с Уолтером Хорнби шли рядом, но словно незнакомые люди, потом он нарушил затянувшееся молчание:
— Какое необычное дело! Я, признаться, не могу нащупать в нем ни головы, ни хвоста.
— Вы о чем? — удивленно покосился я на него.
— О том, что, как ни пытайся логически выстроить картину происшедшего, неизбежно запутываешься в противоречиях. Посудите сами: Рубен, по-моему, честнейший человек, якобы совершил крупную, подлую и ничем не обоснованную кражу. Он не богат, но и не беден, материально не стеснен и ни в коей мере не алчен. В то же время обнаружен отпечаток большого пальца, который, по мнению экспертов, подтверждает, что Рубен — вор. Лично меня это сбивает с толку, обескураживает. А вас?
— Согласен с вами, — кивнул я, — случай загадочный.
— Но у вас есть какие-то объяснения? — нетерпеливо спросил мой собеседник, даже не пытаясь скрыть любопытство.
— Нет, мы в тупике, — развел я руками. — Рубен, как вы правильно говорите, не похож на грабителя, мотивов для воровства у него нет, следовательно, это дело непостижимо.