Несколько секунд мы молчали, уставившись на разрезанную сигару. Примерно в полудюйме от ее кончика виднелась дорожка какого-то вещества белого цвета наподобие мела, нанесенного прямо на лист.
— Что это такое? — нарушил я тишину.
— Подарок от нашего изобретателя, я полагаю, — промолвил Торндайк, взял половинку сигары и стал разглядывать белую дорожку через лупу. — Глубокий ум, Джервис, к тому же оригинальный. Вот бы приложить такие таланты к чему-нибудь другому! По-моему, от этого выиграло бы все человечество. Но, увы, пока внимание нашего гения зациклено на мне одном, что меня крайне не устраивает, и я собираюсь выразить решительный протест.
— Ваш долг, — заявил я, — немедленно арестовать этого хладнокровного мерзавца. Он представляет собой угрозу для общества. Вы ведь знаете, кто послал отравленную сигару?
— У меня есть близкая к истине догадка, но это еще не знание. Хотя в этот раз нашему субъекту изменило чувство опасности либо он торопился — в общем, он оставил пару следов, по которым можно установить его личность.
— Неужели? И каких же?
— Тут требуются разъяснения, — интригующе произнес мой коллега, удобнее уселся в кресле и начал набивать трубку с видом человека, который намерен детально разобрать предмет. — Давайте проанализируем, какую информацию этот изобретатель предоставил нам о себе. Во-первых, что не подлежит сомнению, он сильно заинтересован в моей кончине, причем немедленной. Почему же он так настойчиво желает мне смерти? Вряд ли из-за собственности: я далеко не богат, и условия моего завещания известны лишь мне одному. Личная вражда? Месть? По моему глубокому убеждению, у меня нет личных врагов. Остается моя профессиональная деятельность как следователя-криминалиста. С ней-то и связано стремление данного субъекта уничтожить меня. В настоящий момент я провожу эксгумацию, которая может закончиться обвинением в убийстве. Но если бы я и умер сегодня, расследование продолжил бы, и весьма эффективно, профессор Спайсер или какой-либо другой токсиколог. Моя смерть не повлияла бы на участь обвиняемого. Так же обстоит еще с двумя делами, которыми занимаюсь я, но их способны довести до конца мои коллеги-сыщики. Вывод: наш виртуоз не имеет отношения ни к одному из упомянутых мною дел; он полагает, что я обладаю эксклюзивной информацией, которая касается его самого, и что я — единственный в мире, кто подозревает его в преступлении и способен разоблачить. Допустим, существует некий субъект, виновность которого мог бы засвидетельствовать только я один. Теперь этот тип, не зная, что я передал нужные сведения третьей стороне, рассудил, будто, устраняя меня, обеспечивает себе полную безопасность.
Таков исходный посыл, поехали дальше. Отправитель сигары, некто мистер Х., — человек, о котором я собрал эксклюзивные сведения. Но ведь я не обнародовал их, иначе другие лица также заподозрили бы Х. в преступлении. Почему же он решил, что я планирую его уличить, если я нигде ни единым словом не обмолвился о своих изысканиях? Выходит, и он обладает той же самой эксклюзивной информацией, что и я, то есть моя версия верна, ибо, если бы я ошибался, мистер Х. не знал бы о ней.
— Что вы думаете по поводу сорта сигары?
— Примечательный факт. Почему он послал трихинопольскую вместо гаванской, которую Бартлетты действительно выпускают? Выглядит так, словно он осведомлен о моем пристрастии и, учитывая мои личные вкусы, позаботился о том, чтобы я не выбросил сигару и не передал ее кому-то другому. Значит, мой дорогой Джервис, наш с вами лучший друг имеет понятие о моих привычках.
— Так кто он, этот таинственный мистер Х.?
— Вы имеете в виду его социальное положение? Бартлетты посылают рекламные проспекты и образцы своей продукции не кому угодно, а главным образом богословам, юристам, врачам и прочим категориям образованных людей со средствами и статусом в обществе. Конечно, клерк, мальчишка-рассыльный или слуга могли по неаккуратности испортить оригинальную этикетку, но вероятнее всего X. наклеивал ее сам; это подтверждается тем, что данный господин имеет доступ к сильному алкалоидному яду, каким, несомненно, является вещество белого цвета.
— Следовательно, он медик или химик?
— Не обязательно, — покачал головой Торндайк. — Законы относительно хранения и продажи ядов так расплывчаты, что практически не действуют: каждый обеспеченный человек, обладающий необходимыми знаниями, раздобудет почти любой яд, какой пожелает. Социальное положение — важный фактор, из которого вытекает, что мистер X. принадлежит по меньшей мере к среднему классу.
— И он, разумеется, умен и находчив?
— Выше всяких похвал. Он изобретателен и широко эрудирован. Идея с сигарой не только оригинальна, но и приспособлена к обстоятельствам. Сигара с обрезанными кончиками выбрана неслучайно. Во-первых, это сорт, который я люблю, то есть велика вероятность того, что я выкурил бы сигару сам, а не отдал коллеге или приятелю. Во-вторых, ей не нужно обрезать кончик, что тотчас привело бы к обнаружению яда. План также демонстрирует знание химии: яд не предназначался только для того, чтобы раствориться в слюне. Суть в том, что пар, вызванный горением листа на отдаленном от центра кончике, сконденсируется в более холодной части сигары и растворит яд, который попадет в рот.
— Вы полагаете, что отравитель сигары и велосипедист — одно и то же лицо?
— Я уверен в этом. Здесь одинаковый почерк знатока яда и сам яд — некристаллическое вещество белого цвета, которое, как покажет анализ, принадлежит к разновидности сильных алкалоидов. Снаряд был оснащен подкожной иглой, яд в виде спиртового или эфирного раствора введен в сигару тоже посредством шприца. В общем, я считаю доказанной версию о том, что пуля и сигара исходят от одного человека. Мистер X. к тому же владеет механикой, иначе он не изобрел бы такой снаряд. Что касается пишущей машинки, то коммерческой разновидности, которую используют Бартлетты для ярлыков своей продукции, у нашего приятеля, разумеется, не было, и он воспользовался подержанным «бликенсдерфером» модификации «литературная», с соответствующим типом начертаний. Не удивлюсь, если машинка взята на прокат.
— Насчет последнего я бы усомнился, — произнес я с некоторым удивлением.
— А мне эта гипотеза кажется правдоподобной. Во-первых, этот механик и знаток ядов, очевидно, не привык печатать, на что указывают многочисленные опечатки и отсутствующие пробелы между словами. Заметьте, это свидетельствует не о его безграмотности, а о том, что он не владеет машинописью и проскальзывает пальцами мимо клавиш. В частности, он промахнулся и вместо буквы напечатал звездочку.
— Почему вы решили, что машинка подержанная?
— О степени ее изношенности я сужу по буквам: некоторые из них потеряли четкость, прежде всего те, которые используются особенно часто, например «а», «е», «н». Машинка неновая; если она не взята на прокат, значит, куплена из вторых рук.
— А если допустить, что на ней печатал не мистер Х.?
— Маловероятно, — ответил Торндайк. — Зачем ему обращаться к кому-то? Он действовал в обстановке секретности, без свидетелей. Но, так или иначе, мы с вами получили возможность идентифицировать машинку, если когда-нибудь найдем ее. — Он взял ярлычок и передал его мне вместе с карманной лупой. — Взгляните на букву «н»: она встречается много раз. В каждом случае заметен маленький разрыв в перекладине на середине буквы. Он соответствует крошечной вмятине, появившейся на литере, очевидно, в результате удара каким-то твердым предметом.
— Да, разрыв просматривается четко, это веское основание для идентификации машинки.
— Почти определяющее, — уточнил Торндайк, — особенно если соединить его с другими данными, которые выявятся в результате поиска мистера Х., удовлетворяющего ранее упомянутым мной характеристикам. Перечислим еще раз факты, что он нам предоставил: а) это лицо, относительно которого я располагаю эксклюзивной информацией; b) он имеет понятие о моих наклонностях и привычках; с) он — человек со средствами и положением в обществе; d) он образован, в том числе в области химии и механики, изобретателен и умен; е) он относительно недавно приобрел подержанный «бликенсдерфер» разновидности «литературная»; f) пишущая машинка, его собственная или взятая напрокат, может быть идентифицирована по характерной отметине на букве «н». К этим шести пунктам, — продолжал Торндайк, — надо добавить то, что X. — опытный велосипедист и хороший стрелок из винтовки. Остается вычислить, чему — точнее, кому — равен «Х».