Так, эти два, еще не потерявшие всей своей свежести, цветка оказались на борту не такого уж белоснежного лайнера. И чтобы добраться до вершины своей служебной лестницы им предстояло пройти еще целый лабиринт испытаний, взлетов и падений, чтобы стать достойными членами семьи Красного пассажира.
Глава V. Переступившие край земли.
Смагин стоял на верхней площадке дюралюминиевого трапа, по которому гуськом поднимались пассажиры. Публика была настолько разношерстная, что Игорь просто диву давался, когда среди толпы желающих хлебнуть морской романтики мелькали скуластые узбеки в халатах и тюбетейках и рослые небритые грузины, предъявлявшие на трапе сомнительного вида удостоверения мастеров спорта международного класса по вольной борьбе.
С десяток парней в плоских кепочках на затылках и с синюшными, татуированными кистями рук напоминали больше организованное, вон тем валютным менялой в черной рекетирочке и дряблым одутловатым лицом, сборище профессионалов — карманников, орудующих во всех городских автобусах и трамваях, но только не будущих рыбообработчиков и грузчиков.
Группа ярко накрашенных девиц с огромными цветными сумками и чемоданами, больше похожих на торгашек, тоже давала повод к размышлению, чем же они собираются заниматься в море. Тем не менее, направления у каждой из них были выписаны на плавбазу «Спасск» Владивостокской базы тралового флота.
Вслед за ними потянулись девушки попроще. Впереди вышагивала Валентина в голубых обтягивающих джинсах и белой блузке, она помахала Игорю рукой, как своему старому приятелю, отчего у Игоря неприятно заныло под ложечкой. «Что за дурная простота» — сплюнул он, — не понимает что ли, слава богу, хватило ума переодеться.
В общем — то морской народ не спешил покинуть землю, многие стояли на причале и о чем-то оживленно беседовали, другие, соорудив импровизированный стол из чемоданов, распивали на скорую руку вино и водку из пластмассовых стаканчиков, закусывая белоснежным салом и хрустящими огурчиками домашнего посола.
Вахтенный помощник, стоящий рядом с Игорем, сделал очередное предупреждение в мегафон, что пьяные на борт приниматься не будут, но это не сильно огорчило веселые компании. Они только плотнее сгрудились, изображая трогательное прощание.
Маленькая белокурая девушка, похожая на Белоснежку поднималась под руку с высоченным парнем, стриженным под ноль. Его голова обгорела от солнца, была красная и местами шелушилась, но девушка, вероятно, не обращала на это внимание, она влюбленными глазами смотрела снизу вверх на своего принца голубыми, мокрыми от слез глазами и что-то тихо шептала. Молодой человек периодически целовал ее в пухлые губки, сжимая в объятиях крепкой, расчерченной ветвями синих набухших от нагрузок вен рукой и, разукрашенной от предплечья до локтя, цветными иероглифами, в одном из татуажных салонах Владивостокского Чайна — тауна узбекским самодеятельным художником. Его внушительного вида трицепсы под черной, с фиолетовым отливом безрукавкой перекатывались, словно у породистого быка.
Когда парочка поравнялась со Смагиным, парень поставил тяжелую сумку с надписью «НИКА» на площадку и с виноватой улыбкой подневольного человека обратился к вахтенному.
— Старина, пропусти жену на борт до отхода, век благодарен буду.
— Не положено, — невозмутимо произнес помощник, не прерывая своего занятия отмечать, прибывших на борт, в судовом журнале.
— Ну что тебе стоит, — вспылил долговязый, по блатному раскинув руки и растопырив пальцы, — я, может, год ее не увижу, что тебе жалко, не пассажир, а зона какая-то.
— У нас вся страна — зона, — спокойно произнес Смагин, до этого, молча наблюдавший, за подвыпившим пассажиром.
Молодые люди с удивлением уставились на человека, который так безрассудно бросается запретными словами, которые и на кухне-то произносить небезопасно, не говоря уже о таком столпотворении.
— Да, да, ребята, и вы уже дошли до такого возраста, что пора это осознать, так что не распаляйся, а то вместо парохода окажешься в КПЗ, и твоя невеста, моряк, будет сушить тебе сухари.