Девушка резко потянула своего жениха за руку, так что тот отшатнулся и чуть не полетел с трапа.
— Ты что, Валера, утихни, — пропищала Белоснежка, — никуда я с тобой не пойду, гляди здесь не люди, а волки какие-то.
Смагин усмехнулся.
— Давай сюда свой посадочный талон, вон видишь, девушка в холле, она проводит вас в каюту. — Он кивнул одной из стюардесс, выстроившихся в шеренгу возле окна администраторской, а про себя подумал: «Да, силен, пассажирский, гляди, как девчат натренировал, словно солдаты в армии, благо, еще честь не отдают на людях».
— Анечка, — кивнул он искраглазой брюнетке в черной мини-юбке, приглянувшейся ему на планерке, — проводите мужа с женой в 65 каюту и чтоб по команде, ребята, все по домам, сам проверю, не подведите.
— Будет сделано, начальник, — долговязый приложил к виску широкую ладонь. Парень легко подхватил свою подружку в охапку и поволок следом за удаляющейся стюардессой.
— Зря вы с ними лояльничаете, — скривил губы вахтенный, — так они к нам на шею сядут, каждый захочет девицу с собой протащить, потом собирай по каютам эту рвань.
— Ничего, надо будет и поищем, а этим молодцам сейчас каждая минуту на отходе дороже месяца на берегу, ты — то в длительных рейсах бывал?
— Нет, максимум месяц, а зачем мне это, — вахтенный, словно конвоир, пропустил еще одну группу пассажиров и перегородил путь очередной партии, — кому нравится пускай себе болтаются по году, а мне до Японии три дня перехода туда, три обратно и «Тойоту» прихватить бы неплохо, больше не надо, — он демонстративно поправил синюю повязку вахтенного офицера, олицетворяющую в его сознании, силу, власть и деньги..
— Ну-ну, невесело вздохнул Игорь, — все ты правильно, морячок говоришь, но есть на свете плавающие моряки, а есть просто моряки, так вот они, он указал в след удаляющейся паре, — просто моряки.
Вахтенный пожал плечами, не желая дальше встревать в полемику с начальством, а Игорю вдруг вспомнилось, будто это было вчера, как его провожали в первую кругосветку его жена и родные.
Ольге казалось, что они расстаются с Игорем навсегда. Она не привыкла, не видеть его дома более, чем один день, а тут целых шесть месяцев. Ольга сидела в его просторной каюте и молча смотрела на мужа красными, заплаканными глазами.
— Игореша, милый, дай мне слово, что будешь осторожен, скорее возвращайся, мне будет очень грустно без тебя, я не выдержу, если с тобой что-нибудь случиться.
— Замолчи, не ной, — оборвал ее Игорь, — сплюнь, у меня куча работы, а ты достаешь своим дурацким нытьем, — он вышел из каюты на воздух, чтобы не нагрубить. От этих женских причитаний становилось муторно на душе, тем более, вчера он изрядно напровожался с приятелями в местном «Арагви», уютно расположившимся в одном из старинных домов на улице 25-ти летия Октября, в свое время носившей всем понятное название — Алеутская, а когда притащился домой, то на утро обнаружил, что все его документы вместе с мореходкой и санпаспортом исчезли. Это было равносильно самоубийству, ведь с каким трудом ему досталась должность грузового помощника в пароходстве, и чтобы попасть на одно из лучших линейных судов ему пришлось поднять всех своих друзей и их знакомых.
Но в тот год ему явно везло. Еще стрелки часов не перевалили десяти часов по полудни, а на письменном столе в его комнате раздался спасительный телефонный звонок.
— Смагин Игорь здесь проживает?
— Да, Игорь сглотнул слюну, в горле пересохло.
— Вы документы не теряли?
— Терял.
— Тогда, бери, брат, два коньяка и срочно дуй ко мне в Академию наук, на четырнадцатом километре. В Институте биохимии спросишь Кравченко Андрея Алексеевича, там и потолкуем.
Игорь был на седьмом небе от счастья, до отхода судна оставались считанные часы, но он все же успел забрать свои документы, которые биохимик нашел в фойе ресторана «Арагви». Битый час Андрей Алексеевич рассказывал Игорю о своих открытиях в области новых рецептов бальзамов, выделяемых из пант оленей, мяса моллюсков и водорослей. Он заставил перепробовать все его напитки, прежде чем отдал документы и пожелал спокойного моря и скорейшего возвращения. Смагин едва успел на борт парохода, где его уже искали, а в кадрах готовили замену, а тут еще и Ольга навязалась со своими слезами.
— Слушай, собирайся и топай домой, — сказал он ей, — ребенок с бабкой сидит, а ты тут нюни распустила.
Такого лица у Ольги Игорь не видел за все время их знакомства. Оно потемнело, глаза запали, губы сузились в тонкую нить. Она распрямилась, взяла крохотную, лакированную сумочку и молча вышла из каюты. Игорь еще минуту постоял в нерешительности, но догонять жену не стал, какая-то врожденная упертость не давала ему перебороть свой эгоизм.