- Ты за нас или против нас, Карл?
Он вспомнил Муну из Бейрута, Муну, которая могла быть одной из тех, кто убил молодого офицера - брата Шуламит, и он интуитивно понял, что надо поступить так же, как и в разговоре с Муной.
- Ты хочешь дипломатичный или честный ответ?
- Сначала дипломатичный, потом посмотрим.
- У тебя и твоей семьи есть один шанс на будущее. Ты и подобные тебе здесь - дома, это знают даже палестинцы, но это и их страна, они здесь тоже дома.
- Этот ответ не очень впечатляющий, с этим я и сама согласна. Ну а если мы послушаем честный ответ?
- А не можем мы послушать его чуть позже... после разговора о наших личных отношениях?
- Нет.
- Тогда у меня будет искушение солгать, поскольку я хочу тебя.
- Попробуй обмануть меня, тогда посмотрим. Итак, честный ответ?
- Я поддерживаю палестинцев. Я был в движении солидарности с Палестиной, когда был студентом, и не раскаиваюсь.
- Хорошо.
- А что хорошо?
- Не все хорошо, я думаю. Но хорошо, что ты действительно дал мне честный ответ. Уединимся, дорогой?
Они переоделись в купальные костюмы, взяли напрокат несколько полотенец и тонкие матрацы из рогожки, купили немного крема для загара и нашли место у воды вдали от остальных. Они легли лицом друг к другу и стали целоваться.
- Черт возьми, - пробормотал Карл, - ты действительно верила, что нас могли прослушивать, и почему ты села в автобус только в Беэр-Шева?
- Конечно, не очень-то вероятно, чтобы нас прослушивали. Но я не хотела рисковать, и скоро ты поймешь почему. А поводом к тому, что я села в автобус только в Беэр-Шева, послужило подозрение, что телефон все же прослушивался. На этот случай и был первый автобус куда-то из Иерусалима. А где ты сел в автобус?
- Пару остановок за Иерусалимом, у поворота на Кирият-Гат. Я откололся от группы, с которой прилетел накануне, вернулся в гостиницу и убедился, что меня не преследуют.
- Ты это умеешь?
- Да.
- Во всяком случае, я помоталась по стране, навестила друзей и многих других за сутки до того, как отправиться в Беэр-Шева. Я надеялась, что ты останешься в автобусе, поскольку я просила не пропустить его.
- Но вот мы и здесь. Что такое "план Далет" и от чего ты предостерегала Акселя Фолькессона?
- Вероятно, по крайней мере, чисто теоретически, я совершаю преступление, рассказывая тебе об этом.
- Знаю. Но нас никто не слышит, и ты не признаёшься, а я не допрашиваю тебя. Ради Бога, не говори, что я прилетел в Эйлат в наш Сочельник, чтобы еще раз откушать бараньих котлет.
- Бараньих котлет?
- Да, ведь именно для этого ты получила визитку с моим личным адресом, я ведь сказал, что приглашу тебя на бараньи котлеты.
- Ты сказал сначала "свиные отбивные", - рассмеялась она. Затем наклонилась и, слегка прикоснувшись к нему губами, села, надела темные очки и принялась натирать тело кремом для загара. Одновременно она огляделась по сторонам. Подслушать их не было никакой технической возможности.
- Ты знаешь, что такое "Сайерет Маткал"? - спросила она и легла, сделав ему знак, чтобы он продолжил натирать ей спину кремом, что он и начал делать. Он к тому же получил прекрасную возможность видеть все, что делается вокруг.
- Нет, - сказал он, - не знаю.
- Это спецотдел в парашютных войсках, которым доверяет Моссад, мы называем их на сленге "парни".
- "Мокрые" дела и тому подобное?
- Вот именно. Не только "мокрые" дела, между прочим, превосходно описываемые твоими коллегами на Западе, вот в чем дело. Эти парни делают и много хорошего, это надо признать. А на этот раз в Стокгольм прибыли четыре таких парня одновременно, среди них один из старых друзей моего правоэкстремистского дядюшки, которого зовут Арон Замир. Ты слышал о нем что-нибудь?
- Да, отделение "Божья месть", специалисты по убийству арабов в Европе. Они-то и ставят в трудное положение палестинцев-интеллектуалов.
- Ты читал или уже знаешь?
- Нет, просто имею некоторое представление. Мы засадили четырех невинных, я больше не верю в их причастность к этому делу, но они рискуют сесть надолго. Кроме того, руководство нашей организации собирается выдворить целую группу палестинских беженцев, которые, очевидно, не имеют никакого отношения к "плану Далет". Но вернемся к делу.
- Я знаю, кое-что писалось в газетах о том, что пропалестинские экстремисты и террористы схвачены за убийство Акселя.
- Ты знала его?
- Да так, немного.
- О чем ты его предупреждала?
- О дяде Ароне и его "плане Далет". За несколько дней до нашей встречи я получила два сообщения. Одно касалось оплаты дядей Ароном тяжелой дипломатической посылки. Судя по всему, речь шла об оружии. Одновременно мне сообщили, что в Стокгольм направлена группа четырех из "Сайерет Маткал" и что они снабжены паспортами различных стран и национальностей. В случае непредвиденных обстоятельств я должна была помочь им скрыться.
- А "план Далет"?
- Я встретилась с дядей Ароном. Он давным-давно - я еще была девчонкой - начал уговаривать меня согласиться с его мнением, что мы в семье - хнычущие либералы и наивные "мапайники". Однажды за ленчем он сказал мне, что разработал крупную операцию под названием "план Далет" и что "Божья месть" вновь активизируется. Операция касается именно Скандинавии, ведь в "ад" они попали именно там в последний раз.
- Лиллехаммер в Норвегии. И все потому, что они впутали в эту операцию слишком много любителей.
- Да, это так; и если сейчас все четверо "парней" собрались вместе, значит, они не хотели повторить ошибку.
- А какова была цель на этот раз?
- Этого я не знаю.
- Глупости. Если бы ты не знала цели, то ты бы не чувствовала себя "политически возмущенной". Они, наверное, думали, что нашли законспирированную террористическую группу или что-то в этом роде.
- Тогда я бы знала. Ведь я являюсь, или была по крайней мере, офицером безопасности. Если бы в Стокгольме и была такая группа, мы бы знали об этом.
- Вот ты и отправилась к Акселю Фолькессону и предупредила его о том, чего сама не знала? Что-то не сходится.
Карл перестал растирать ее и лег рядом, чтобы видеть ее глаза. Он осторожно приподнял ее очки, и она не протестовала. Но все же решила потянуть время способом, обычно раздражающим некурящих: достала пачку сигарет, потом поискала зажигалку и, наконец, закурила, сделала несколько затяжек, и только потом продолжила рассказ.
Итак, она была офицером безопасности. Значит, знала, что никаких неожиданных тактических целен у только что прибывшей в Стокгольм террористической группы не было. Следовательно, вопрос стоял о стратегической цели, то есть цели, существовавшей в Стокгольме перманентно.
А всякая стратегическая арабская цель в Стокгольме была для нее политически неприемлема. Важно было, что Карл это действительно понял. Дело не в том, что у нее были моральные возражения против самой военной операции - среди выросших в Израиле таких не было. Но одно дело - убить, например, в Бейруте: если операция не удастся, это еще не значит, что будет нанесен непоправимый удар по Израилю, его дипломатическим связям и положению в мире. Но неудачная операция в Стокгольме обернулась бы настоящей катастрофой.
Сколь бы ни был благоприятен климат для оперативной работы в Стокгольме - шведская служба безопасности не относится к врагам Израиля, - все равно всегда существует риск просчета. Политический ущерб от подобного провала мог быть в сотни раз большим, чем частный триумф для всех в "Божьей мести" от удачной операции.
Карл сел и начал рассматривать руины крепости крестоносцев в двухстах метрах от них. Он попытался представить себе, как младший офицер западной службы безопасности мог бы по собственной инициативе предостеречь противника. По нему, должно быть, было заметно, что он сомневался и не очень верил в то, что слышал. Шуламит погасила сигарету о песок и ждала его следующего вопроса.