Теперь я каждое утро вижу тебя и чувствую твое тепло на кончиках пальцев, даже когда не касаюсь твоей кожи. Ты то исчезаешь, то появляешься, позволяя проникнуть в тебя без остатка. И мне кажется, что ты постоянно рядом со мной. Может, оно так и есть.
Прошли годы, и ты теперь не шепчешь мне о жестокости, ты не кричишь и не смеешься. Ты олицетворяешь спокойствие, достойное ленивца, заснувшего от воздействия травки. Я просто вижу тебя всякий раз, когда ты куришь со мной, но стоит мне потушить сигарету, и ты словно таешь вместе с этим дымом, растекаясь негой в воздухе. И на ум приходит фраза, сказанная однажды тобой во время одной из тех бессонных ночей, наполненных красками. «Человек не видит мира в полной мере. Зачастую он просто этого не хочет. Реже он просто боится. И точно ни разу в своей жизни он не сделает это, когда ему кто-то предоставит шанс», – сказала ты, безмолвно исчезая под утро и смешиваясь с голосами машин разросшегося и умирающего мегаполиса.
Вдохновение рождается точно так же, как и психическое заболевание. Сначала ты принимаешь, пытаешься лечить, овладеть этим. Но проходит время. И ты перестаешь понимать, к чему сдерживать то, что естественно? А оно ни хрена не стественно.
Круг I
Ты то, что тебя убивает
Мы рождаемся с вами через оргазм. Это начало нашего пути. Подумать только, насколько это символично – первородство начинается с самого приятного чувства, ради которого рушились города и погибали империи. Как, вы не знали, что Троя слегла ради оргазма? Парис был еще тем эгоистом. Когда ты крадешь женщину из лап правителя самого неприступного полиса за всю историю Греции, то ты должен понимать, что как минимум без пары сотен смертей это не обойдется.
Странно воспринимать оргазм с двух абсолютно разных граней. Он рождается в любви и тогда напоминает, скорее, теплый душ, который вы принимаете утром. Вода чувств и эмоций разливается от низа живота к вашей голове и происходит взрыв, способный породить новую вселенную. Но есть и оргазм, существующий как плод страсти. Ты становишься соучастником процесса ковки воздуха, вы вдвоем силами собственного трения нагреваете не только друг друга, но и все окружающее пространство, позволяя эмоциям заполонить комнату. Пальцы в волосы, руки на бедра, крики, мимика – это все становится непосредственными участниками убийственного огня. И лишь в одно мгновение ты способен почувствовать жесточайшее напряжение в самом низу живота, разрывающее твои мышцы на мельчайшие волокна. Но ты не чувствуешь боли, а прямо противоположное чувство, которое криком рвет тебя, словно личинка инопланетянина.
Что ж, рождение начинается с самого прекрасного, это очевидно. Но так ли это прекрасно в течение всей жизни? Пожалуй, мои соседи лучше других знали этот ответ на вопрос.
Знаете, мне начинает казаться, что молчание девушки за левой стеной моей студии связано отнюдь не с тем, что она отдыхает. Это больше похоже на злостное молчание в тот момент, когда кто-то вставил тебе крупнокалиберный пистолет прям промеж челюстей и вот-вот готов нажать на курок. Иногда она мычит, чаще – стонет и бьет по стене конечностями, еще гораздо чаще – кричит аки свинья на скотобойне.
Неожиданность всегда подрывает происходящее в твоем разуме. Кончина близкого человека, выигрыш в лотерее, звонок налоговой службы в дверь квартиры – мы готовы к каждой из этих неожиданностей внутри себя, мы думаем об этом, пока оно не происходит. В итоге вы просто остаетесь наедине с недоумением и с немым вопросом «Какого х..я?». Это нормально. В этот же ступор меня ввел неожиданный звонок в дверь. Ты в этот момент сидела на кровати и смотрела пристально на меня и мою кисть, замершую в очередном мазке у поверхности холста.
Я недовольно высматривал дверь, за которой кто-то непременно стоял и настойчиво вызванивал меня. Настолько пристально смотрел, что, казалось бы, вот-вот и во мне откроется способность видеть сквозь стены. Этого не произошло. А значит придется делать все по старинке.
– Здоров, сосед.
Черт, я только сейчас поймал себя на мысли о том, что звуков за левой стеной уже как с полчаса не слышно. Оно и понятно, ведь их виновница стояла прямо передо мной. И меня поражало то, что она не дрожит от прохлады подъезда, имея на себе лишь длинную футболу, едва прикрывающую низ синих трусиков.
На глазах тонкий изящный макияж, губы накрашены ярко-красной помадой, волосы неровными белокурыми локонами спадают по лицу и подаются каждому мимическому движению, должен признать, красивой мордашки их владелицы.