— Пока не нашли, — ответила Мэри. — Но у этого человека есть собака, которая может найти ее.
Рассказали об удивительных способностях Бирди, и Оливия побежала за платьем Эми.
— Ты взяла с собой карты? — спросила Ребекка у своей домработницы. Ребекка как одержимая хотела узнать будущее и умоляла погадать еще раз.
Соня посмотрела на брата, тот покачал головой и сказал:
— Нет.
Соня все-таки раскинула карты для Ребекки. Она сама была матерью и понимала, как нужен Ребекке проблеск надежды. Соня перевернула первую карту. Покорительница сердец, дама червей.
— Это твоя дочь, — сказала Соня.
Она перевернула вторую карту. Королева бриллиантов. Соня замолчала.
— А это кто? — хотела знать Ребекка.
— Другая дочь, — помедлив, ответила Соня.
Все повернулись к Мэри.
— Это значит, что я найду ее, — сказала Мэри.
Вернулась Оливия с лучшим платьем Эми в руках — из синего муслина, с лентами. Мэри взяла его, кивнула Ярону, и они вышли.
— Кай даяс? — крикнула Соня вслед брату, но он не стал утруждаться ответом, да Соня и не нуждалась в ответе. Она знала, что нужно найти девочку, и они будут ее искать, несмотря ни на что, даже если умнее было бы им, как чужакам, быстро сложить вещи и убраться восвояси, пока их ни в чем не обвинили. Мэри и Ярон через кухню вышли на улицу, где ждала собака. Ярон опустился на колено и дал собаке понюхать платье. Собака понюхала и возбужденно залаяла.
— Она что-то учуяла, — сказал Ярон. — Это хороший знак.
Бирди побежала по двору, они последовали за собакой, прошли мимо старого дома Брэди, самого первого дома, с которого начался Блэкуэлл, в нем теперь жил молодой Том Партридж. В темноте дом выглядел иначе, чем всегда, Мэри словно впервые его увидела. Обойдя двор, подошли к тому углу сада, где никогда ничего не сажали, потому что там когда-то была могила. Собака остановилась. Ярон снова опустился на колено. Покопал снег. Земля тут была красного цвета, из-под толстого слоя снега тянулись кверху замерзшие розы. Ярон случайно укололся о шип, капля крови упала на снег. Сердце у Мэри оборвалось. Ей хотелось наклониться поближе. Вместо этого она отодвинулась подальше. Собака снова залаяла, и Ярон продолжил копать. Показался кусок ткани. Мэри опустилась на колени рядом с Яроном. Она дрожала, но старалась держать себя в руках. Ярон взглянул на нее и тут же отвел взгляд.
— Ой! — выдохнула Мэри. Это была кукла сестры, которую они вместе сшили несколько недель назад. Эми никогда не расставалась с ней. Мэри отпрянула назад, словно ее ударили. Собака побежала в дальний конец сада.
Ярон поднялся и протянул руку Мэри. Она вдруг почувствовала себе слишком маленькой, чтобы находиться там, где она находилась, в красном саду, темной холодной ночью, с незнакомым мужчиной. Снежинки все еще падали. Ветер должен был усилиться, но в ту минуту все было тихо. Можно было услышать, как собака переходит от сугроба к сугробу.
— Я даже не знаю, — тихо проговорила Мэри. Она не вполне понимала, что хочет сказать этими словами. То ли не знает, в состоянии ли она идти и смотреть дальше. То ли не знает, что ей думать и чувствовать.
— Ты и не должна ничего знать, — успокоил ее Ярон. — Собака сама все знает. Нам нужно просто идти за ней.
Мэри взяла Ярона за руку, и он помог ей подняться.
— Откуда вы? — спросила Мэри, когда они пробирались между сугробами.
— Из Виргинии. Держим путь на запад.
В этом конце сада снежные заносы были даже выше, поэтому Ярон вел Мэри за руку, прокладывая путь. Его прикосновение было таким горячим, что обжигало. Они подошли к самому старому яблоневому дереву в Блэкуэлле. Оно единственное покрылось цветами, несмотря на погоду.
— Эмми любила играть тут, — проговорила Мэри. И замолчала. Ей не понравилось, как она сказала это — словно уже знает то, что знать нельзя.
Ярон протянул руку, отломил замерзшую веточку яблоневого дерева и положил ее в карман.
— Посажу там, куда мы приедем, — пояснил он. — Для своей лошади.
Собака подбежала и ткнулась Ярону в ноги. Ярон наклонился, чтобы погладить ее, но она уже бежала назад. Они долго-долго шли за Бирди, миновали болотистый пустырь, которым никто не интересовался, потому что он ни на что не годился: ни под пастбище, ни под пахоту. Обычно в это время сюда доносился шум Угорьной реки, но во время бури почти вся река затянулась пленкой льда. Так что было тихо.
Мэри прибилась поближе к Ярону. Ему было года двадцать два — двадцать три, он был человеком издалека, а Мэри не бывала дальше Ленокса. Она редко покидала Блэкуэлл, если не считать случаев, когда отец брал ее в поход на гору Хайтоп понаблюдать за насекомыми, поизучать папоротники, поисследовать помет диких животных, чтобы понять, чем они питаются. Мэри чувствовала себя странником на чужбине, человеком, о которых пастор говорит в своих проповедях, который забрел далеко-далеко от дома.