Билха видела отчаяние Рахили и однажды, когда та лежала на одеяле, свернувшись в клубочек, младшая сестра легла рядышком и обняла ее нежно, как мать.
- Позволь мне войти к Иакову от твоего имени, - прошептала Билха. - Позволь мне принести сына на твои колени. Позволь мне быть твоим лоном и твоей грудью. Позволь мне кровоточить твоей кровью и проливать твои слезы. Позволь мне стать твоим сосудом, пока не придет твое время, потому что оно непременно придет. Позволь мне стать твоей надеждой, Рахиль. Я не разочарую тебя.
Рахиль не ответила. Она долго еще молчала, и Билха задавалась вопросом: слышала ли ее сестра, не проспала ли та ее слова, а может, предложение оскорбило Рахиль? Билха рассказывала: она так долго ждала ответа, что уже начала сомневаться, действительно ли сошли с ее губ слова, рожденные в сердце. Но вот наконец Рахиль повернулась к ней и поцеловала, благодарно прижав к себе маленькую и кроткую сестренку.
- И на этот раз слезы ее были не горькими и даже не солеными, - говорила Билха, - но сладкими, как дождевая вода.
Хотя ее предложение было сделано из любви к Рахили, Билха знала, что оно выражало также и собственное ее желание.
Она понимала тоску Рахиль, потому что испытывала подобные чувства. Она и сама уже достигла детородного возраста. Звуки любовных страстей в тесном мире наших шатров не давали моей тете уснуть по ночам, оставляя ей лишь бессонницу и томление. Присутствие при родах старшей сестры рождало в сердце Билхи жажду приобщиться к сокровенным тайнам Великой Матери, тайнам, познание которых оплачено ценой боли и искупается улыбкой ребенка, прикосновением к его шелковистой коже. Груди Билхи отяжелели и стонали - ей хотелось кормить младенца. Билха не скрывала своих помыслов от Рахили, и та хорошо понимала пустоту, терзавшую ее сестру. Они вместе поплакали и заснули, обнявшись. На следующее утро Рахиль отыскала Иакова и попросила, чтобы он подарил ей ребенка, рожденного Билхой от ее имени. Хотя нет, это не было просьбой, Рахиль имела законное право на детей от Иакова. Если нет другого способа, подойдет и такой. Иаков согласился. Да и с чего бы ему отказываться? Лия в этот момент кормила грудью очередного сына и еще не полностью оправилась от родов, Рахиль впервые потянулась к мужу после долгих месяцев отчаяния. Так что ночью, в полнолуние, Билха вошла к Иакову в шатер и оставила его лишь на следующее утро, уже не девицей, но и не женой. Никто не разрисовывал хной ее руки, у нее не было ни свадебного пира, ни подарков. Не было и семи дней, чтобы познавать потаенные особенности тела Иакова или постигать смысл его слов. Когда взошло солнце, Иаков ушел к стадам, а Билха вернулась к Рахили и во всех подробностях поведала сестре о ночи, проведенной с ее мужем. Много лет спустя она повторила мне ту историю.
Билха заплакала, ступив в шатер Иакова, и удивилась своим слезам. Она ведь сама хотела, чтобы ее посвятили в таинство страсти, древнюю мистерию союза между мужчиной и женщиной. Но она вошла в шатер супруга одна, без сестер, без торжественной церемонии, без добрых пожеланий и советов. Она и не имела никакого права на эти ритуалы.
- Иаков был очень добр, - вспоминала Билха годы спустя. - Он думал, что мои слезы были признаком страха, а потому обращался со мной, как с ребенком, подарил мне шерстяной браслет.
Это был пустяк, безделушка. Не какое-нибудь украшение из драгоценного металла или слоновой кости. Просто косичка, сплетенная из шерстяных нитей: такие делают мальчики-пастухи в разгар дня, присев в тени дерева, из пучков шерсти, которые собирают в зарослях ежевики и на других колючих кустах. Коричневые, черные и кремовые нити браслета, подаренного Билхе Иаковом, напоминали ей землю, по которой она ступала изо дня в день.
Он снял эту простенькую вещицу со своей руки и подрезал, подогнав под размер ее запястья. Скромная цена маленькой печальной невесты, но Билха носила тот браслет на протяжении всего первого года, когда она стала третьей женой Иакова, пока однажды шерстяные нити не разорвались и плетеная косичка не потерялась - моя тетя даже не заметила, где и когда это случилось. Вспоминая о подарке Иакова, она улыбнулась и указательным пальцем провела по руке в том месте, где давно исчезнувшие нити связали ее с супругом.
- Иаков утешил меня этим бедным даром, и я перестала плакать. Я улыбнулась ему и посмотрела в глаза. А потом я уже стала смелой, такой смелой, что и сама с трудом могла в это поверить. Я положила руку на его член, а он коснулся моих сокровенных мест. Он поднял мою юбку и помассировал живот и грудь, а затем уткнулся лицом в мои бедра, так что я едва не рассмеялась от неожиданного удовольствия. Когда он вошел в меня, мне показалось, что я ныряю в воду, что луна в небесах выпевает мое имя. Я о подобном счастье и мечтать не могла. Я уснула в объятиях Иакова, убаюканная, словно младенец; наверное, только мать так держала меня в руках, да будет имя ее утверждено в звездах! В ту ночь я любила Иакова.