Иаков плюнул под ноги Лавана.
- Я ничего не брал. В моей семье нет ничего, что принадлежит тебе. В моих шатрах нет места ворам.
Но Лаван твердо стоял на своем:
- Мои терафимы дороги мне, племянник. Я не уйду без них.
Иаков пожал плечами.
- Твоих идолов здесь нет, - сказал он. - Можешь сам всё осмотреть. - С этими словами отец развернулся спиной к Лавану и ушел в лес, вскоре скрывшись из виду.
И Лаван начал поиски. Мои братья стояли, скрестив руки на груди, и наблюдали, как старик развязывает каждый узел, разворачивает каждый свернутый шатер, просеивает зерно сквозь пальцы, запуская руки в каждый мешок, сжимая его и ощупывая снаружи. Когда дед подошел к шатру Иакова, Симон и Левий попытались преградить ему путь, но Рувим жестом велел братьям отойти в сторону. Правда, они втроем вошли внутрь вслед за Лаваном и смотрели, как он роется в одеялах, поднимает ковер на полу и даже стучит по земле, проверяя, нет ли там ямы.
Солнце уже клонилось к закату, а Лаван все продолжал искать. Я бегала туда-сюда, от мест его поисков в Красный шатер, сообщая матерям все, что мне удалось увидеть. Их лица были невозмутимы, но я знала, что они волнуются. Я никогда не видела, чтобы женщины работали во время новолуния, но на этот раз все четыре сестры усердно занимались прядением.
Обыскав жилище Иакова, Лаван уставился на Красный шатер - все прочие места он уже проверил. Немыслимо было, чтобы нормальный мужчина по своей воле отправился в женский шатер, тем более в новолуние. Мужчины и мальчики больше всего боялись кровоточащих женщин, причем в особенности своих собственных дочерей.
Лаван проворчал что-то себе под нос, приближаясь к женскому шатру. У входа он остановился и оглянулся через плечо. Он посмотрел на своих сыновей и внуков, а затем решительно откинул лоскут, служивший дверью, и вошел внутрь. Воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая только хриплым дыханием старика. Он нервно огляделся: все женщины замерли в неподвижности, не решаясь поднять на него глаза. Наконец Лаван, издав тяжкий вздох, двинулся к груде одеял. Рахиль поднялась со своего места на соломе. Она смотрела прямо на незваного гостя, и на лице ее не отражалось ни гнева, ни страха. Мало того, моя тетя с удивительным спокойствием сказала:
- Это я их взяла, отец. Да, все терафимы у меня. Все твои боги. Они здесь. Я сижу на них. Терафимы нашей семьи теперь омыты моей месячной кровью, так что твои домашние боги осквернены столь безнадежно, что их уже невозможно очистить никакими жертвами.
Забери их, если хочешь. - Рахиль говорила так спокойно, будто речь шла о сущих пустяках. - Я выну идолов из соломы и даже могу обтереть их насухо, если ты пожелаешь, отец. Но, думаю, теперь их сила обернется против тебя. С этого момента ты остался без их защиты.
У всех присутствующих перехватило дыхание. Глаза Лавана расширились, он задрожал. Старик уставился на свою прекрасную дочь, которая чуть ли не светилась в розовом сиянии, падавшем на нее сквозь ткань Красного шатра. Долгое и страшное молчание повисло после слов Рахили, а потом Лаван развернулся и опрометью выбежал из шатра. Снаружи он лицом к лицу столкнулся с Иаковом, который только что вернулся в лагерь.
- Ну что, ты ничего не нашел? - поинтересовался зять, который был абсолютно уверен в своей правоте. Лаван промолчал, и Иаков продолжил: - В моих шатрах нет воров. Это наша последняя встреча, старик. Пора закончить наш спор.
Лаван ничего не сказал про своих терафимов. Он лишь широко раскрыл ладони и кивнул.
- Пойдем. - Он жестом предложил Иакову следовать за ним - туда, где остановились его повозки. Мои братья пошли за ними в качестве свидетелей.
Лаван и Иаков взяли по десять камней и сложили их, один за другим, рядами, возведя таким образом между собой границу. Лаван вылил на камни вино, а Иаков масло. Каждый из мужчин поклялся впредь хранить мир, коснувшись бедра противника. Затем Иаков спустился по склону к нашему лагерю. Мы все в последний раз видели Лавана и сочли это благословением. Иаков стремился как можно скорее уйти с того места, так что на следующее утро Красный шатер разобрали и мы продолжили путешествие в землю, где родился наш отец.
Теперь Иакова полностью поглотили воспоминания об Исаве. Спустя двадцать лет он всё еще видел перед собой лицо брата в тот момент, когда Исав до конца понял, что произошло.
Мало того что Иаков предал его, украв благословение любимого отца, так еще стало ясно, что за всем этим стояла Ревекка, их мать, в очередной раз выказавшая явное предпочтение младшему сыну.