Дневной свет угасал, когда Иаков и Исав начали рассказывать истории. Наши работники принесли светильники, рабы Исава наполнили их маслом, и языки пламени плясали на лицах всех членов моей семьи, внезапно ставшей столь многочисленной. Мы с Тавеей сидели бок о бок, слушая историю нашего прадеда Аврама, покинувшего древний дом в Уре, где поклонялись Луне во имя Нанны и Нингаль, и отправившегося в Харран, куда юношу вел голос бога по имени Эль, который в конце концов направил его в Ханаан. На юге Аврам совершил великие деяния: убил тысячу человек одним ударом, потому что Эль дал ему силу десяти тысяч мужчин.
Иаков говорил о красоте Сары, жены Аврама и служительницы Инанны, дочери Нанны и Нингаля. Инанна так любила Сару, что явилась той в терпентиновой роще в Мамре и на склоне лет подарила ей здорового сына. Этот сын и был нашим дедом Исааком, мужем Ревекки, приходившейся жрице Саре родной племянницей. Да-да, той самой Ревекки, моей бабушки, которая теперь служила в святой роще Сары в Мамре.
Должным образом припомнив события из семейной истории, отец и дядя перешли к рассказам о своем детстве: они похлопывали друг друга по спине, описывая времена, когда ускользали из сада своей матери, чтобы поиграть с новорожденными ягнятами, перебирали имена любимых собак: Черный, Пестрый. Братья особенно нахваливали удивительную суку со странным именем Трехногое Чудо: она пережила нападение шакала и, даже став калекой, охраняла стадо наравне с лучшими псами.
Так приятно было видеть лицо отца, захваченного потоком этих воспоминаний. Он словно бы вновь стал мальчишкой - беззаботным, сильным, смышленым. Исав напомнил ему, как однажды они свалились в вади и явились потом в шатер матери, покрытые густой серой грязью. Братья смеялись, вспоминая, как украли хлеб, приготовленный для семьи на целый день, и потом, объевшись так, что обоим стало дурно, терпеливо приняли побои.
Когда бесчисленные истории закончились, наступила приятная тишина. Мы слушали шорох стад и журчание Яббока. А затем Исав завел песню. Мой отец улыбнулся и подхватил, громко и страстно, и я слушала незнакомые слова пастушеской песни, где рассказывалось о некоем баране, сумевшем обрюхатить великое множество овец. Женщины поджимали губы, возмущаясь столь непристойным текстом. К моему удивлению, все мои братья, как родные, так и двоюродные, прекрасно знали слова и присоединились к певцу, периодически разражаясь возгласами и смехом.
Когда мужчины закончили петь, Исав кивнул своей старшей жене, которая подала знак, отверзающий уста всех его женщин. Они исполнили гимн в честь Анат (так ханаанеянки называли Инанну), восхваляя доблесть богини в войне и ее силу в любви.
Их песня настолько отличалась от всего, что я слышала прежде, что по шее у меня побежали мурашки. Я даже подумала на мгновение, что Иосиф пощекотал мне шею травинкой, и обернулась, чтобы упрекнуть его. Однако увидела, что брат сидит рядом с отцом и глаза его сияют.
Ханаанеянки пели в унисон, сплетая паутину звука. Их песня напоминала воздушную, радужно окрашенную ткань. Я даже и не предполагала, что человеческие уста способны воспроизвести такую красоту. Никогда раньше я не слышала подобной гармонии.
Когда они закончили, я почувствовала, что на глазах у меня выступили слезы, и заметила, что щеки Зелфы тоже влажные, Билха в восхищении приоткрыла рот, а Рахиль смежила веки, погрузившись в музыку. Мужчины аплодировали и просили спеть еще, так что Васемафа завела новую песню о жатве и полноте земли. Тавея присоединилась к матери, и я была потрясена тем, что моя новая подруга способна создать такое чудо. Я прикрыла глаза. Женщины пели, словно птицы, однако еще прекраснее. Их голоса звучали, как ветер в кронах деревьев, только громче, напоминали журчание реки, но при этом обладали смыслом. Затем слова иссякли, и они просто издавали звуки, которые ничего не значили, но выражали радость, наслаждение, желание, умиротворение. «Лу, лу, лу», - пели они. И когда закончили, Рувим рукоплескал музыке наших родственниц и низко поклонился им. Иосиф, Иуда, Дан также последовали его примеру, и я подумала тогда, что у меня лучшие братья на свете.