Потом были другие песни и истории, и мы долго сидели при свете ламп. И лишь когда взошла луна, женщины опустошили последнюю чашу и поднялись. Со спящими детьми на руках молодые матери двинулись к своим постелям, и мужчины тоже расходились по своим шатрам. Только Иаков и Исав долго еще сидели, молча глядя на догорающий фитиль последнего светильника.
Мы с Тавеей ускользнули от всех и, обняв друг друга за талию, отправились к реке. Я была совершенно счастлива. Я могла бы простоять там до рассвета, но пришла мама, улыбнулась Тавее, а потом крепко взяла меня за руку и увела прочь.
На следующее утро я проснулась от звуков племени Исава, готового выступить в путь. Во время ночного разговора братья договорились, что Иаков не последует за Исавом в Сеир.
Как бы ни обрадовала обоих эта встреча, у каждого из них была своя судьба. Дядя мой владел огромными землями, а положение его было стабильным. И, присоединись мы к нему, Иаков потерял бы независимость и почувствовал бы себя уязвленным. Мои братья тоже оказались бы в незавидном положении, так как у сыновей Исава уже имелись свои стада и земли. Прошлым вечером все мы были очень близки, но сыновья Исаака не пришли к полному примирению, да этого и не могло случиться. Шрамы, которые эти двое носили в душе уже двадцать лет, не могли исчезнуть за одну встречу, а привычки, сложившиеся за время долгой разлуки, пролегли между ними, словно стена.
Тем не менее, братья крепко обнимались, обмениваясь взаимными заверениями в любви и обещаниями встретиться снова. Рувим и Елифаз похлопали друг друга по плечу, женщины кивнули на прощание. Тавея, не побоявшись наказания, убежала от матери, чтобы обнять меня, и каждая из нас почувствовали вкус слез своей новой подруги. Пока мы обнимались, она прошептала:
- Прими мое сердце. Мы скоро снова будем вместе в шатре нашей бабушки. Я слышала, как мама сказала, что мы обязательно встретимся там с вами на Празднике ячменя. Запоминай все, что случится до тех пор, а потом обязательно мне расскажешь. - С этими словами она поцеловала меня и побежала к своей матери.
Тавея махала мне рукой, пока не скрылась из виду. Как только они ушли, отец поручил Рувиму и Лии собираться в дорогу.
Я с легким сердцем выполняла работу, без страха ожидая продолжения наших странствий, мечтая снова увидеть подругу и познакомиться с бабушкой, которая постепенно оживала в моем воображении. Я была уверена, что Ревекка полюбит моих матерей; ведь они были ее родными племянницами, а не только невестками. Я представляла, как стану ее любимицей. «Почему бы и нет? - думала я. - В конце концов, я же единственная дочь ее младшего сына».
На следующее утро мы вышли в путь, но продвинулись недалеко. На второй день отец воткнул посох в землю возле небольшого ручья под молодым дубом и объявил, что намерен остановиться здесь. Мы находились рядом с деревней под названием Суккот; Иаков сказал, что в этом месте были очень к нему добры, когда он шел на север. Мои братья осмотрели землю и закрепили для нас участок; за несколько дней они поставили загоны и навесы для скота, соорудили отличную глиняную печь, достаточно большую, чтобы выпекать для всех нас хлеб и пироги. Там мы провели два года.
Путешествие, которое мы предприняли из дома Лавана, подарило мне вкус к переменам, и ежедневная рутина оседлой жизни в Суккоте вскоре наскучила. Однако мои дни были наполнены от восхода до сумерек, и я училась радоваться таинствам превращения муки в хлеб, мяса - в жаркое, воды - в пиво. Я перешла от прядения к ткачеству, что оказалось намного сложнее, чем я ожидала, и, признаться, я так и не овладела этим навыком в той же мере, как Зелфа и Билха.
Поскольку я была старшей из незамужних девиц, мне частенько поручали присматривать за детьми наших работников, и я научилась любить непослушных малышей и ловко управляться с ними. Я узнавала много нового о мире женщин, так что почти не общалась теперь с братьями и не знала, как изменились отношения между ними. И лишь намного позже я обнаружила, что Левий и Симон заменили Рувима, прежде бывшего правой рукой отца, и сделались ближайшими советниками Иакова.
Суккот, если можно так выразиться, оказался для нас весьма плодородным местом. Зибату, а затем и Узна вновь стали матерями; обе женщины родили сыновей, которых мой отец возложил на алтарь под дубом. Он совершил обрезание мальчиков и объявил их свободными от отцовских уз долговых работников, провозгласив новорожденных полноценными членами племени бога по имени Эль и Аврама, так что колено Иакова умножилось.