Иаков приблизился к Исааку и произнес:
- Отец? - Голос его дрогнул.
Исаак обернулся к Иакову и раскрыл руки. Наш отец обнял старика, и оба заплакали. Они говорили шепотом, а братья мои стояли и ждали, когда их представят деду. Матери держались позади, обмениваясь озабоченными взглядами и время от времени тревожно поглядывая на остывающую и сохнущую еду, которую пора уже было подавать.
Но мужчин не поторопишь. Исаак потянул сына за руку и предложил ему сесть рядом, пока тот называл имена каждого из своих сыновей. Исаак провел руками по лицу Рувима и Зевулона, Дана, Гада и Асира, Нафтали и Ис-сахара. Когда наступила очередь младшего, Иосифа, дед посадил его к себе на колени, как будто тот был совсем еще ребенком, а не подростком. Исаак нежно провел кончиками пальцев по лицу Иосифа, потом по кистям его рук. Поднялся ветер, и полог шелкового шатра высоко взметнулся над ними, охватив деда и внука прекрасной радугой. Это было грандиозное зрелище, и у меня перехватило дыхание. И именно тогда Ревекка, до сих пор державшаяся на расстоянии, наконец-то нарушила свое царственное молчание.
- Ты, должно быть, голоден и хочешь пить, Исаак, - сказала она, однако тон ее противоречил дружелюбию слов. - Твои дети утомлены дорогой. Пусть твоя Дебора отведет тебя внутрь, и ты убедишься, хорошо ли твои невестки умеют готовить.
Замелькали белые одеяния, вскоре еда была подана, и началась трапеза. Дед ел с аппетитом, а странная закутанная женщина пальцами клала кушанья прямо ему в рот. Исаак спрашивал, наелись ли его внуки, и время от времени протягивал руку, чтобы отыскать сына, касался его плеча или щеки костлявой кистью, оставляя жирные пятна, которые отец не стирал. Я наблюдала за ними из-за дерева, потому что с таким количеством служанок мне не было нужды самой носить еду и питье.
Братья были голодны и быстро съели всё, что им подали, а вскоре Зелфа отослала меня к нашему шатру, где собрались женщины. Бабушка села в центре, и мы наблюдали, как она понемногу попробовала все блюда. Она ничего не сказала про жаркое, хлеб или сласти. Она не похвалила сыр, сделанный моими матерями, или собранные ими гигантские оливки. И она явно не одобрила пиво, сваренное Лией.
Меня уже не удивляло молчание Ревекки. Я перестала думать о ней как о человеческом существе, подобном моим матерям или любым другим женщинам. За этот день она превратилась для меня в воплощение силы богов, словно бы ливень или огонь, пожирающий кустарник. Поскольку бабушка ела немного и молчала, наш ужин прошел в непривычно мрачной атмосфере и совсем не напоминал праздничную трапезу. Присутствующие не передавали чаши пива по второму кругу, не хвалили понравившиеся блюда, не задавали вопросов, вообще не разговаривали. Обильное угощение съели быстро, и «деборы» унесли последние чашки, прежде чем кто-то задумался о том, чтобы их вновь наполнить.
Потом бабушка встала и подошла к западному краю своего шатра, озаренного закатным солнцем в тона апельсина и золота. За ней последовали прислужницы. Ревекка протянула руки к солнцу, словно касаясь его последних лучей.
Когда она опустила руки, женщины в белом запели, восхваляя луну, приносящую урожай ячменя. Слова песни повторяли древнее пророчество. Когда на каждом колосе в каждом ячменном поле будет по двадцать семь зерен, наступит конец дней, придет время отдыха для тех, кто устал, и зло исчезнет с лица земли, как исчезает на рассвете свет звезд. Их песня закончилась в тот самый момент, когда темнота поглотила лагерь. В обоих шатрах - и у мужчин, и у женщин - зажгли светильники. Бабушка оставалась с нами, и я боялась, что мы так и просидим в безмолвии весь вечер, однако опасения мои не оправдались и, как только загорелись огни, она заговорила.
- Я расскажу вам историю о том дне, когда впервые пришла в шатер Мамре, в священную рощу, к месту, где находится пуп земли, - сказала Ревекка достаточно громко, чтобы мужчины тоже могли услышать ее, если бы захотели. - Это было через несколько недель после смерти пророчицы Сары, возлюбленной супруги Аврама, матери Исаака. Она родила его, когда была уже слишком старой, чтобы носить воду, а тем более вынашивать ребенка. Сара, Великая Мать.
Утром я вошла в эту рощу, и облако опустилось на шатер Сары. Золотое облако, не носившее в себе дождя и не закрывавшее солнце. Такое облако можно узреть лишь на великих реках и на море, но здесь его никогда прежде не видели. И все же облако парило над шатром Сары, пока Исаак познавал меня. Первые семь дней после свадьбы мы провели под покровом этого облака, в котором, несомненно, присутствовали боги. И никогда потом не было урожая винограда, зерна и оливок более обильного, чем гой весной, которая пришла следом; и мои дочери… - При этих словах голос ее опустился до шепота, одновременно гордого и смиренного. - Ах, для чего у меня было так много дочерей, родившихся мертвыми? Так много сыновей, умерших в утробе? Только двое из моих сыновей выжили. Кто может объяснить сию тайну?