Ужасные звуки привлекли внимание всех, кто находился в доме: поваров и садовников, пекарей и детей, а также его хозяйки. Нахт-ре поднял сестру и уложил ее на свое кресло; слуги принесли ей воды и стали усердно обмахивать веерами. Все взгляды были обращены к Ре-нефер; она взяла брата за руки и рассказала ему заранее приготовленную историю о пережитой трагедии. Она поведала, что ее дом был захвачен варварами, имущество разграблено, родные убиты и вообще вся ее жизнь разрушена. Она рассказывала о бегстве из Сихема, о разыгравшемся на море шторме и о том, как мы добирались в Фивы. Когда Нахт-ре спросил ее о муже, она ответила:
- Он умер. И мой сын тоже! - И снова разразилась слезами.
Женщины присоединились к ее плачу, открывая траурную церемонию, а у меня по спине пополз холодок.
Брат снова обнял Ре-нефер, и она продолжила свою повесть.
- Нехеси - мой спаситель, - сказала она, указывая на телохранителя, который стоял рядом со мной. - Я должна была умереть, но его сильная рука и мудрость избавили меня от гибели. Он вывел меня из Ханаана, меня и вот эту молодую женщину, которая была супругой моего сына и которая носит во чреве моего внука.
При этих словах все взгляды обратились к моему животу, и я невольно прикрыла его руками, защищая ребенка.
Мне всё это представление показалось довольно глупым. Я знала на египетском языке не слишком много слов, которым научил меня возлюбленный: названия частей тела, неба и солнца, заката и восхода, хлеба, вина и воды. Ну и еще я знала слова любви.
Но египтяне - люди весьма артистичные, и благодаря их богатой мимике и оживленной жестикуляции я достаточно хорошо понимала развитие истории. Я смотрела в лицо Ре-нефер и догадывалась, какие новости ей сообщают: их отец скончался, младший брат был далеко, а любимая подруга (или сестра?) умерла в родах.
Еще я поняла, что Нахт-ре сделался таким же преуспевающим человеком, как и прежде их отец.
Я стояла у двери всеми забытая, пока не потеряла сознание. Очнулась я некоторое время спустя, в темноте, на приятно пахнущей постели на полу, рядом с кроватью, на которой мирно спала Ре-нефер. Вероятно, все остальные тоже спали. Тишина была такой глубокой, что если бы я сама не прошла днем к дому по шумным городским улицам, то подумала бы, что нахожусь посреди пустынного луга или где-нибудь на вершине горы.
Птица нарушила тишину, и я попыталась уловить мелодию в ее диком пении. Ну и чудеса: прежде я никогда не слышала, чтобы птицы пели ночью. На мгновение я забыла обо всем, кроме этого пения птицы в свете неполной луны, и чуть не улыбнулась. Но в следующий миг вдруг почувствовала легкое прикосновение к пальцам. Я вскочила на ноги и хотела крикнуть, но вспомнила про меч Нехеси и сдержала возглас. Маленькая тень двигалась по кругу вокруг меня. Птица всё еще пела, но теперь она, казалось, насмехалась над моей мимолетной радостью.
Я с ужасом наблюдала, как чья-то тень метнулась к кровати Ре-нефер, а затем исчезла. Я всматривалась в темноту так, что заболели глаза, и вдруг почувствовала, что плачу: я горько оплакивала своего возлюбленного, причиной смерти которого невольно стала. Я обхватила плечи руками, испытывая жалость к себе, одинокой и потерянной в чужой земле. У меня невольно вырвалось рыдание, и Ре-нефер пошевелилась.
- Что случилось, дитя? - пробормотала она сонным голосом.
- Я боюсь! - ответила я и икнула. - Там кто-то есть!
Свекровь резко села, и тень с кровати прыгнула в мою сторону. Я закрыла лицо и охнула. А Ре-нефер тихо рассмеялась.
- Кошка, - объяснила она. - Это всего лишь кошка. Бастет управляет сердцем дома. Спи. - Она вздохнула и снова легла.
Я тоже легла, но в ту ночь больше не сомкнула глаз. Вскоре в окна - высокие, до потолка, протянувшиеся вдоль стен - начал струиться свет. Когда он заполнил комнату, я стала разглядывать белые стены, наблюдала, как паук плетет в углу свои сети. Я заметила в нишах незнакомых терафимов и потянулась, чтобы коснуться красивой резной ножки кровати, напоминавшей лапу гигантского зверя. Я вдохнула аромат своей постели, сладкий, цветочный и незнакомый. Комната была переполнена изящными корзинами и плетеными ковриками. Целая коллекция флаконов стояла на богато отделанном сундуке рядом с большой стопкой сложенных тканей, которые, как я позже узнала, служили банными полотенцами. Все поверхности здесь были окрашены в яркие цвета.
Мне не было места среди этих замечательных вещей, и всё же теперь это был мой единственный дом.