– Адмирал, мне нужен один офицер из морской пехоты.
– Кто именно?
– Чак Лоу – он командует полком. Перед тем как вернуться в морскую пехоту, мы работали вместе в разведывательном управлении Атлантического флота.
– А почему…
– Адмирал, он очень опытный офицер и превосходный разведчик.
– Вы действительно считаете, что эти сведения настолько важны?
– Совершенно верно, адмирал, но мне хотелось бы заручиться мнением кого-то еще. Чак – блестящий специалист и к тому же находится рядом.
Джейкобсен снял телефонную трубку.
– Срочно соедините меня с генералом Эмерсоном… Билли? Это Скотт. У тебя в дивизии есть полковник Чак Лоу? Где? Отлично… Мой сотрудник из разведывательного отдела хочет побеседовать с ним как можно быстрее. Да, это очень важно. Билли. Отлично, он вылетает через десять минут. – Адмирал положил трубку. – Вы переписали магнитофонную запись?
– Да, сэр. У меня копия. Оригинал в сейфе.
– Тогда отправляйтесь. Вертолет ждет вас.
На перелет до Стиккисхоульмура потребовался час. Там Тоуленд пересел на вертолет морской пехоты, перебросивший его на юго-восток. Он нашел Чака Лоу в палатке. Полковник рассматривал тактические карты.
– Ты быстро перемещаешься с места на место, Боб. Я слышал о «Нимице». Рад, что тебе удалось спастись. В чем проблема?
– Хочу, чтобы ты выслушал магнитофонную запись. На это потребуется двадцать минут. – Тоуленд объяснил Чаку, кто этот русский офицера и передал полковнику маленький японский магнитофон с наушниками. Офицеры вышли из палатки и расположились в более уединенном месте. Лоу два раза прослушал магнитофонную запись, время от времени перематывая пленку в наиболее интересных местах.
– Черт побери! – негромко произнес полковник, закончив прослушивание.
– Он думал, что нам все известно. Полковник Лоу наклонился, поднял камень, подкинул его на ладони и швырнул вдаль изо всех сил.
– Почему бы и нет? Мы считаем КГБ всесильной организацией, так почему им не думать, что и наши разведывательные органы работают ничуть не хуже? Значит, мы обо всем знали…, и отказывались верить! – Его голос был полон удивления и досады. – А ты уверен, что он говорил правду?
– Когда его вытащили из воды, у него на ноге была глубокая рана. Врачи сделали ему операцию, зашили рану и дали болеутоляющее. Я говорил с ним, когда он был слаб от потери крови и находился под воздействием кодеина. Трудно лгать, когда ты напичкан наркотиками, верно? Чак, мне нужно твое мнение.
– Пытаешься втянуть меня обратно в разведывательные операции? – По лицу Лоу пробежала легкая улыбка. – Ну хорошо, Боб, это представляется вполне разумным объяснением, и полученную информацию нужно побыстрее передать наверх.
– Я считаю необходимым сообщить эти сведения верховному главнокомандующему силами НАТО в Европе.
– Ты не сможешь вот так просто обратиться к нему и попросить о встрече. Боб.
– Я могу сделать это через командующего военно-морскими силами НАТО в Восточной Атлантике, а оригинал отправлю в Вашингтон. ЦРУ наверняка захочет подвергнуть запись анализу – у них есть необходимое оборудование. Но я видел все у него в глазах, Чак.
– Согласен. Эту информацию действительно следует побыстрее отправить на самый верх, а главнокомандующий сумеет лучше всех использовать ее.
– Спасибо, полковник. Как мне найти вертолет, чтобы меня перебросили обратно?
– Я займусь этим. Между прочим, добро пожаловать в Исландию.
– Как тут у вас дела? – спросил Тоуленд, идя рядом с полковником к палатке.
– Мы столкнулись с хорошими солдатами, но им трудно здесь обороняться. Кроме того, у нас мощная огневая поддержка. Можно считать, что скоро наступит конец. – Полковник сделал паузу. – А ты здорово потрудился, приятель!
Через два часа Тоуленд сидел в самолете, летящем к Хитроу.
Сообщение о положении на фронте сделал маршал Федор Борисович Бухарин. Накануне КГБ арестовал маршалов Шавырина и Рожкова, и это обстоятельство говорило министру Сергетову намного больше, чем содержание доклада Бухарина.
– Наступление на западе захлебнулось в районе Альфельда из-за плохого планирования и руководства, осуществляемого командованием Западного фронта. Теперь нам нужно вернуть инициативу и продолжить наступление. К счастью, у нас достаточно сил для решения этой задачи. Не следует также забывать и о том, что войска НАТО понесли тяжелые потери. Я предлагаю заменить командование Западного театра военных действий и…
– Одну минуту, товарищ маршал. Мне хотелось бы высказать свою точку зрения, – прервал его Сергетов.
– Разумеется, Михаил Эдуардович, – произнес министр обороны, даже не пытаясь скрыть раздражение.
– Товарищ маршал, вы предлагаете полностью заменить командование? – спросил Сергетов. Вряд ли следует спрашивать о том, что произойдет со смещенными военачальниками, подумал он. Это очевидно. – Дело в том, что мой сын служит у заместителя главнокомандующего Западным фронтом генерала Алексеева. Это тот самый генерал, который руководил успешными наступлениями в Альфельде и Рюле. Он был дважды ранен, его вертолет был сбит истребителями противника, но генерал сумел спастись, остановил грузовик и направился на передовую, где снова организовал успешный прорыв. Алексеев является единственным толковым генералом из всех, кто там находится, а вы собираетесь заменить его другим, незнакомым с обстановкой – но ведь это безумие! – В голосе Сергетова слышался гнев.
Министр обороны подался вперед.
– Только потому, что ваш сын служит у него… – начал он. Лицо Сергетова побагровело от ярости.
– Вы говорите – «только потому что мой сын…» – так вот, мой сын сейчас на фронте, защищает Родину. Он был ранен в бою и чудом спасся от смерти вместе со своим генералом. Кто из сидящих в этом зале может сказать то же самое о своих сыновьях? Где они сейчас? – Он стукнул кулаком по столу. Затем Сергетов закончил более спокойным голосом, но его слова ранили остальных членов Политбюро в самое сердце:
– Кто здесь настоящие коммунисты?
Наступило полное молчание. Сергетов понимал, что он только что или разрушил свою политическую карьеру, или добился небывалого успеха. Его судьбу решит тот, кто возьмет после него слово.
– Во время Великой Отечественной войны, – со старческим достоинством произнес Петр Бромковский, – члены Политбюро находились на фронте. Многие из них потеряли сыновей. Даже сыновья товарища Сталина воевали рядом с сыновьями простых рабочих и крестьян. Я поддерживаю Михаила Эдуардовича. Товарищ маршал, а какова ваша точка зрения о генерале Алексееве? Прав ли товарищ Сергетов?
Бухарин неуверенно посмотрел на министра обороны.
– Алексеев – молодой способный генерал. Он действительно хорошо проявил себя на занимаемой им должности.
– И все-таки вы хотите заменить его одним из своих людей? – Бромковский не стал ожидать ответа. – Просто поразительно, как легко мы забываем прошлое! Мы забываем о том, что все граждане Советского Союза должны в равной степени нести бремя испытаний, не помним, какие ошибки были совершены в 1941 году, когда способные офицеры были арестованы за ошибки вышестоящих начальников, а на их место поставлены политические карьеристы, которые едва не привели нас к катастрофе! Если Алексеев молодой способный генерал, хорошо справляющийся со своими обязанностями, зачем нужно снимать его?
– Может быть, мы действительно поторопились с выводами, – согласился министр обороны, чувствуя, как резко меняется настроение членов Политбюро. Ну ничего, Михаил Эдуардович, подумал он, я припомню вам эти слова. Вы решили опереться на поддержку самого старого члена Политбюро? Отлично! Он не будет жить вечно. И вы тоже.
– Тогда решено, – произнес генеральный секретарь. – Теперь, товарищ Бухарин, сообщите нам о ситуации в Исландии.
– Получены донесения о высадке вражеских войск, но мы немедленно нанесли удар по флоту НАТО. Сейчас ждем сведений относительно потерь, понесенных противником. Нам приходится ждать результатов спутникового фотографирования, прежде чем мы сможем дать точную оценку. – Бухарину были известны только данные о своих потерях, и он не собирался оглашать их, пока не получит благоприятных сведений о результатах ответного удара.