«Во Франции путь к сердцу мужчины лежит через его ум».
«Я что, трахнул любовницу Поллукса?» — от этих мыслей живот скрутило в тошнотворном спазме.
Теодор отодвинулся от стола, пытаясь рассеять вакуум, образовавшийся в сознании. Он упёрся большими пальцами в лакированный стол и замер. Большего кошмара ему представиться не могло. Нотт даже не хотел развивать в голове эту цепочку мыслей, поскольку от количества грязи на собственном теле захотелось помыться. От давления, ударившего в виски, мозг чуть не разорвало на части. Пробежавшись взглядом по заветным строчкам снова, он отрешенно поднялся с места.
Должно быть, он просто свихнулся, иначе никак объяснить эту фразу Теодор просто не мог. На его лицо наползла непроизвольная сдавленная улыбка, перерастающая в истерический смех. Он почувствовал себя самым большим кретином во Вселенной и просто не знал, как это можно вынести. За последние сутки его понимание поведения этой невыносимой женщины плясало от испепеляющей ярости до сентиментальных всплесков умиления. Последний вывод, который породил воспаленный разум, заставил истончившуюся нить оборваться.
Собственный смех показался удушающим и нескончаемым, забиваясь в трещины на коже. Нотт закрыл лицо руками, сдавливая кожу пальцами. Как никогда прежде ему захотелось исчезнуть, раствориться и больше никогда не существовать. Это был абсолютный провал. Если Грейнджер действительно просто решила сменить один криминальный член на другой, то её мотивация становилась прозрачной и понятной. Хуже того, Теодор прекрасно понимал, что тогда риск, которому она подвергла свою жизнь, становился оправданным. Он бы не смог её убить. Не в тот момент, когда она пыталась быть «честной».
Бросив короткий взгляд на шкаф с алкоголем, владелец ресторана нехотя поднялся из кресла. Виски совершенно не подходил под его истерический припадок. Рассуждать о собственной судьбе не было никаких сил и желания. В сердце свалилось отчаяние, требующее забыться окончательно. Выходя в белый зал, Нотт уже не воспринимал происходящее вокруг. Он зашёл за барную стойку, молча взяв две бутылки абсента. Джонсон была слишком увлечена каким-то взбудораженным мужчиной за одним из столиков, а потому ненужных вопросов можно было избежать.
— Господин Нотт, — негромкий голос официанта заставил поёжиться.
«Отъебитесь от меня все», — первое, что всплыло бегущей строкой в голове, но вместо этого он до боли стиснул челюсть и обернулся, уставившись на робкого парня.
Тот лишь протянул сложенную записку и пробубнил что-то вроде: «Мисс Паркинсон… Утром… Не стала ждать…». Теодор забрал бумажку и развернулся к себе, не говоря ни слова. В его висках набатом стучал пульс, а руки подрагивали от переизбытка отчаяния, плещущегося в крови. Он окончательно запутался в бесконечных попытках разобраться. Поставив одну бутылку на журнальный столик, он бросил сложенную бумажку на стол. Его вообще уже не волновало, что от него хотела Пэнси. Его не беспокоили ни балаган, происходящий в его жизни, ни угроза смерти, ни клан, свалившийся на его голову. Последней каплей, перевесившей чашу его терпения, стала женщина.
Он не должен был пускать её в свою жизнь. Теодор вообще никому не был ничего должен. Ни Драко с его бесконечными попытками перекроить решения Нотта насчёт теневой стороны. Ни Поттеру, который жаждал справедливости и мира во всем мире. Ни Гермионе, которая заявилась непонятно откуда. Теодор давно уплатил все долги по счетам, но всё равно зачем-то способствовал потугам со стороны. Даже лучший друг решил прокатиться на его шее. Какая ирония.
Он сорвал дозатор с бутылки, отпивая прямо из горла мутную зеленоватую жидкость. Горло обожгло. Легче не стало, только сильнее скрутило желудок от отвращения к себе. Нельзя пытаться быть честным там, где повсюду ложь. Все принципы, которые вдалбливал в его голову Клауд, оказались ненужным мусором, отягощающим существование. Благородство и честь стояли поперёк глотки, мешая вдохнуть. Все попытки вести себя правильно и не делать лишних движений обернулись крахом. Его руки вновь по локоть в крови, а сам Нотт уже никогда не сможет из этого выбраться. Он сделал то, чего не хотел, потому что в очередной раз выбрал неправильно.
Очередной глоток горячительного напитка отозвался спазмами в мышцах шеи. Отвратительная горечь с привкусом лакрицы и яблок. Нотта чуть не вывернуло от вкусового восприятия, смешавшегося с приступом жалости к себе. Он чувствовал себя мерзко. По клеткам ползло горящее раздражение и невыносимый зуд, от которого хотелось содрать кожу.
Щупальца апатии ползли вдоль скелета вместе с алкоголем, растворяющимся в крови. Голова отяжелела, и мысли наконец-то помутились, растекаясь вязкой слизью по черепной коробке. Теодор не желал больше ничего решать. С него достаточно уже того, что произошло. Он чувствовал себя использованным и ненужным. Вдоль волокон мышц потёк густой гной боли, обволакивая кости.
Высокий градус не менял ситуацию, не менял его взгляды, но помогал не сойти с ума окончательно. Он ещё никогда не ощущал себя настолько слабым и безвольным. Даже когда отец выставил его за порог, в груди не было такой огромной дыры. Эмоциональный диапазон сузился до горечи, стекающей по трахее в желудок. От табачного дыма в теле появилась лёгкость, снедающая крупицы адекватности. Тонким шлейфом в клетки вплелось желание всё прекратить. Прямо сейчас.
«Возможно, так будет даже лучше», — опрометчивая мысль игриво проскочила на задворках сознания.
Нотт уронил голову на ладони, уже не пытаясь бороться с собственной безнадёжностью. Его жизнь внезапно показалась бессмысленной и пустой. Инфантильные детские выводы, навеянные перегрузом чувств, всё увереннее обосновывались в его теле, не давая переключить внимание. Сильно надавив на виски, Теодор открыл глаза. Будто бы внешняя боль поможет унять душевные вопли внутри. Контраст тишины в кабинете и истошного лязга умирающих нервных клеток в черепной коробке чувствовался колоссальным.
Он снова взял бутылку со стола, допивая остатки абсента, и расплылся в лукавой широкой улыбке.
— Отец был прав, когда говорил, что я плохо закончу, — поджав губы в едва сдерживаемой усмешке, Нотт всё-таки снова рассмеялся и злобно оскалился. — У нас это семейное.
========== Глава 21: Слепая зона ==========
Раздражающий дневной свет бил в лицо, заставляя поморщиться сквозь сон. Шея затекла от неудобного положения. В глотке саднило, а голова трещала от переизбытка алкоголя, выпитого накануне. Нащупав под пальцами подлокотник, Теодор сжал его, пытаясь привести тело в вертикальное положение. Мышцы неприятно ломило, а стойкий запах никотина и перегара стоящий в кабинете раздражал рецепторы. Приоткрыв глаза, он затуманенным взглядом окинул помещение.
«Судя по всему, я был не в настроении», — глядя на опустошённую бутылку и заполненную пепельницу на журнальном столике, Нотт скривился.
По извилинам потекли события вчерашнего дня, причиняя дискомфорт. Он сильно втянул воздух, до боли заполняя лёгкие. Детский, бесполезный приступ эмоциональности никак не менял общую картину происходящего, но справиться с ним Теодор не смог. Возможно, он был не настолько разумным, как считал. Но кого это вообще волнует? Размяв затёкшие плечи и спину, Нотт всё-таки поднялся из кресла. Стеклянная бутылка рядом с ногой упала на пол, звонко ударившись о ножку стола. Звук прочертил кривую траекторию внутри черепа, пробирая до костей.
На часах был полдень. Исходя из тенденций последних недель, уже стоило обзавестись полноценной ванной комнатой в ресторане, ведь последствия собственных загулов исправлять затруднительно. В данной ситуации был необходим душ, антипохмельное зелье и пара чашек кофе, а лучше - литр. Взяв пиджак, Теодор без особых промедлений направился к выходу. Выйдя за дверь, остановился и запечатал кабинет. Письма Итана и бардак, который он оставил на столе, не предполагали какую-либо уборку без его присутствия.