— Значит, никогда… — собственный голос прозвучал глухо, почти шёпотом.
Первый признак сумасшествия. Отчаянная улыбка наползла на лицо, сигнализируя о сдающейся нервной системе. Для яркости картины не хватало только потерять связь с адекватностью окончательно. Истерично пляшущие по извилинам доводы больше напоминали шабаш, нежели упорядоченность серьёзного человека. Хозяин единственного в своём роде ресторана. Глава клана «Банши». Единственный сын и наследник. Он не справился ни с одной из этих ролей, а добила его слабость к женщине. Бездарность в абсолюте. Вся жизнь, как бурлящие потоки воды под ногами, утекала куда-то в трубу.
— Не думала, что ты ведёшь монологи без слушателей, — невинный девичий тон послышался из-за спины.
Девичий голос так отчетливо врезался в сознание, что Теодор даже не стал оборачиваться. Он прекрасно знал, кого там увидит, а значит, нет никакого смысла. От неё можно было ожидать всего, чего угодно, только не того, что Грейнджер спокойно пойдёт в свою спальню. Перевернёт всё вверх дном? Возможно. Разворотит пару комнат или стен? Вероятно. Войдёт в его ванную без спроса, пока Нотт будет полностью занят своими мыслями? Идеальный вариант.
— Я подумала, что если ты не сказал «нет», то я вполне могу… — Гермиона запнулась, когда Теодор развернулся к ней всем телом. — Я могу попробовать с тобой поговорить.
Она захлопала ресницами, судорожно вдохнув. Нотт переступил бортик душевой, ощутив под ступнями прохладный кафель. Его обуревали раздражение и злость. Гермиона никогда не соблюдала правила, но в этот раз выбрала не самый подходящий способ. Хотелось её придушить собственными руками. Даже удивительно, как настроение с удрученного сменилось на сосредоточенно-жестокое. Она, похоже, растерялась, непроизвольно попятившись назад. Грейнджер пришла сюда сама. Должна была рассчитать худший исход и наверняка понимала, чем вызван его гнев. Опираясь лопатками на входную дверь, она нервно сглотнула. Уверенность в её глазах гасла по мере того, как расстояние между ними сокращалось.
— Я не трогала Маркуса, только Симуса и улики… — зажмурившись, пискнула она, когда Теодор протянул руку к девичей шее.
Теодор приподнял бровь. Анализировать подобную информацию сейчас не входило в его планы. Он отодвинул двумя пальцами локоны, струящиеся по плечам. Тёмно-красные отметины, как и прежде, располагались вдоль яремной вены. Нотт нахмурил лоб, внимательнее рассматривая свои труды. Гермиона вздрогнула, когда кончик пальца коснулся её кожи. Кисть опустилась ниже, отодвинув воротник кремовой блузки в сторону. Фиолетово-бордовые хаотичные пятна опускались ниже, в зону декольте. Теодор поджал губы, аккуратно проводя большим пальцем по кровоподтеку над ключицей.
— Ты не была у Поллукса? — тщательно всматриваясь в мимику её лица, спросил Нотт, склонив голову на бок.
Её уголки губ чуть опустились вниз, а подбородок сжался, демонстрируя отвращение на короткое мгновение. Грейнджер нерешительно открыла глаза, взглянув на него снизу вверх. Зрачки беспокойно скользнули по лицу хозяина дома.
— Нет, — сухо выдавила она, машинально мотнув головой несколько раз. — Для чего мне там быть?
Буря противоречащих эмоций мгновенно притихла. Теодор ощутил, как за несколько невыносимо долгих секунд лёгкость, струящаяся в теле, обернулась обволакивающим умиротворением. Такое сильное влияние всего пары слов. Потребность в спокойствии пересилила все остальные инстинкты. Ему нужно было слышать именно это и именно сейчас. В груди разлилась острая необходимость почувствовать себя живым. Он обхватил её лицо руками, прильнув в аккуратном, но требовательном поцелуе. Плевать, что будет завтра. Даже если она выжжет всю Британию, оставив горстку пепла, у него есть сегодня. Есть шанс ощущать ее, и он не хотел думать о том, что будет утром.
Ответные движения губ были совсем неловкими и осторожными. Складывалось впечатление, что Гермиона предполагала совершенно другую реакцию. Она нерешительно положила кончики пальцев на торс, приподнимаясь на цыпочках, но не попыталась прислониться сильнее, в то время как Теодор ощущал непреодолимый зуд под кожей, требующий чувствовать её всем телом. Никакой всепоглощающей страсти или безвольного опьянения. Всё иначе. Мягкая и кроткая нега, курсирующая в венах, постепенно заполняла нутро.
— Я должна… — прерывисто выдавила она, пытаясь отстраниться. — Мне нужно объяснить…
— Не сегодня, — поглощая её вдох, Нотт вобрал в рот девичью нижнюю губу.
Одна ночь без игр и увиливаний. Никаких выяснений того, кто-кому-что-должен и кто-когда-кого-обманул. Он имел полное право на спокойствие. Хотя бы до наступления рассвета. Он хотел медленно растворяться в своих новых эмоциях, пока не потеряет связь с реальностью окончательно. Упиваться вкусом и запахом, пока рецепторы не онемеют. Различать слабую, почти неуловимую дрожь на кончиках пальцев, когда она прикасается к его телу. Теодор просто отменил для себя законы разума и логики: с ней они бесполезны. Ощущения не поддавались рациональному подходу. Любое осмысление и навешивание штампов делало Нотта более несчастным, чем тогда, когда он просто чувствовал.
Её ладони наконец-то скользнули по косым мышцам живота, нерешительно поднимаясь к плечам. Мурашки мелкой россыпью раскинулись по спине и плечам, а вдоль линии бёдер появилось еле уловимое покалывание, больше напоминающее щекотку. Улыбка коснулась его губ от непривычного правильного предвкушения. Кисти без спешки скользнули вдоль хрупкой шеи, обогнув грудь и проползая по изгибам талии. Ткань не приносила отвращающего беспокойства, а добавляла тактильного интереса. Отказываться от этого столь долгое время было самым идиотским решением в его жизни.
Сжав ткань под пальцами, Теодор потянул край заправленной блузки вверх, всё ещё не желая прерывать поцелуй. Он не видел никакого смысла в спешке. Каждое невесомое прикосновение к её телу приносило тянущееся вязкое удовольствие. Безымянный палец скользнул по талии, заставляя Гермиону рвано выдохнуть. Он отстранился, упираясь лбом в её лоб, и бросил взгляд вниз, на собственные пальцы, которые скользнули к пуговицам. Капли с его волос расползались пятнами по светлому шелку, пока он аккуратно расстегивал блузку. Грейнджер судорожно вдохнула, когда встретилась с глазами напротив.
— Тео, я…
— Хочешь принять душ со мной? — стягивая ткань, Нотт склонился ниже, оставляя невесомый поцелуй на её плече.
Она несколько раз непонимающе моргнула, сдавленно сглотнув, а затем еле заметно кивнула. Теодор развернул её к себе спиной, убирая вьющиеся от пара локоны на плечо. Шёлк скользнул вниз, оголяя девичье тело до талии. По мышцам рук прошлось приятное тянущее волнение, когда его пальцы скользнули вдоль линии девичьего позвоночника к молнии на юбке. В этом была какая-то непривычная откровенность. От каждого нового прикосновения Гермиона вздрагивала, прерывисто вдыхая. Грубая плотная ткань юбки рухнула на пол, не сумев удержаться на бёдрах, когда Нотт расстегнул молнию до конца. Он очертил ладонями линию фигуры, зарываясь носом в её волосы. Запах не казался слишком сладким, больше манящим и, возможно, съедобным. Прикрыв глаза, мгновение Теодор улыбнулся, когда воображение нарисовало вечернюю веранду небольшого дома у озера и шелестящие смородиновые кусты.
«Красивая иллюзия», — грустная мысль скользнула где-то в тёмных углах сознания, скрываясь из виду.
Нотт проигнорировал очередные возмущенные всплески разума. Да, ему наверняка будет неприятно слушать утром очередную ложь. Да, он отдавал себе отчёт, что если и дальше будет столь слабым к ней, то в итоге проиграет. Но он не будет винить в этом других. У него был шанс сделать всё правильно, не подставлять себя под удар и не усугублять клокочущие чувства в груди. Вместо этого Теодор в очередной раз выбрал обман, в котором так самозабвенно хотел найти взаимность.