Пьяных за столом уже не осталось. Все не мигая глядели на Ивана Григорьевича. Поглядывали на усыпленных комиссаров. И лишь иногда бросали взгляд на дверь.
— А потом великая награда всем нам будет, — продолжил он. — Всей землей царя изберем. И проследим, чтобы царь настоящим был. Без всяких там немецких княжон и английского приблудья. Настоящий русский царь. Не обязательно, чтобы из Романовых. Из любого древнего княжеского рода. Или не княжеского. Можно и из купецкого. Пусть тот на трон взойдет, кто его от простого табурета отличить умеет. Кто больше иных совершил ради торжества нашего дела! Неужто нет таких среди нас? Есть!
И с этим словами Иван Григорьевич поднял корону обеими руками, и поднял так, что она оказалась над его головой.
В зале трактира «Балалаечка» было чисто и пусто. Кухонная девка Прасковья, только что вымывшая пол, сидела в своем закутке. Домой ей не хотелось, а зайти в зал она боялась, хотя все самое интересное происходило именно там.
Полчаса назад к трактиру подъехала бричка. Двое завсегдатаев заведения втащили в зал большой рогожный мешок. Они его развязали и вытряхнули содержимое на пол — слабо шевелящееся и стонущее тело. Прасковья узнала Марселя Прохоровича Ракова, работавшего здесь несколько лет назад. Конвоиры подняли несчастного, пару раз ткнули кулаками под ложечку и, швырнув на стул в углу, сели рядом. Их разговоры Прасковья не слышала.
А говорили они вот о чем.
— Пашка, ты с той подсадной девкой-то расплатился?
— Конечно. Одним червонцем, как уговаривались. Петя, объясни, зачем Сергей Степанович велел его сюда привезти?
— Ребра хочет ему пересчитать за давние амуры.
— С кем амуры-то?
— А ты не сообразил, дурачина? С евонной супружницей. Пять годков прошло с той поры, а он все забыть не может. Ясное дело, такое не забывают.
— Любезные господа, — плачущим голосом сказал Марсель Прохорович, проверяя украдкой, не сломан ли нос. — Почему вы изволили так со мной зверски обойтись?
Петя — бородатый верзила в грязной тужурке — хохотнул, обдав товарища Ракова спиртовым перегаром, несильно ударил кулаком под ребра и лишь после этого удостоил ответом:
— У меня к тебе, блудный ты котишка, претензий нет. Обидно мне за Сергея Степановича. Как ты смел, мелкий подлец, так с хорошим человеком обойтись?
— Который хороших людей в долг кормит и поит, — подхватил напарник. — Как ты смел его законный брак опозорить? Она, Марфа Ивановна, с околоточным мужу не изменяла, а ты ее охмурил, холуй дрянной.
— Господа, быть может, позабудем о том неприятном происшествии? Пять лет с тех скорбных событий миновало, — несмело сказал Марсель Прохорович.
— Такое и за десять не забудется, — сказал Петя и заехал Ракову в ухо. Тот охнул и медленно пополз на пол. Его безвольная правая рука коснулась ботинка.
Петя поднял товарища Ракова, ухватив за шиворот.
— Трепли языком поменьше. Вот приедет скоро Сергей Степанович и насчет тебя распорядится. Может, своими руками тебе ребра пересчитает и прикажет в канаву кинуть. Может, снова скажет засунуть в мешок и в Москву-реку. А может, велит нам твое котиное хозяйство отделить каминными щипцами. Без него у тебя, Раков, жизнь пойдет без всякого удовольствия…
Сосницкий дошел до середины зала и остановился. Только тогда Назаров разглядел его конвоира — невысокую девушку с короткой стрижкой и маленьким, немного вытянутым лицом. А пистолет она держала вполне уверенно.
— Здравствуй, Марина, — приветствовал ее Назаров. И тут он узнал лицо девушки. Это была та самая молодка, которая ехала из Пензы в одном вагоне с ним.
— Брось пистолет, — сказала Марина. — Иначе я его застрелю.
— Стреляй, — спокойно ответил Назаров, вспомнив недавний урок. Сосницкий поднял голову и удивленно посмотрел на друга. — Стреляй. Ты в него попадешь, а я — в тебя. Или не веришь?
— Не посмеешь, — устало и зло сказала девушка.
— Еще как посмею, мадам. Он мне не брат-один и не брат-два, он мне и не сват. А ты есть сотрудница бандитского елемента, вредящего делу нашей мировой революции. Нашего товарища мы потом с честью похороним, отсалютуем над его могилой залпами, а тебя в канаве собаки подъедят.
Отвлекая Марину разговором, Назаров поглядывал на Сосницкого, ожидая, когда он покажет свое умение — сломает барышне руку. Однако напарник был, кажется, здорово утомлен каким-то недавним боем. Его тело было исцарапано, а лицо — окровавлено.
Цезарь Петрович и Митя сидели на полу, с надеждой глядя на свою спасительницу, и в разговор не встревали.
— Барышня, давайте чего-нибудь решим. А то мне так стоять надоело. Могу со скуки разик-другой в потолок пальнуть. Вдруг придет кто, старше вас чином. Может, он наше дело разберет? Соображайте, красавица. Я думаю, у вас ручка уже затекла. Так недолго и без намерения стрельнуть.
— Хорошо, — почти безучастно молвила девушка. — Сейчас мы сосчитаем до трех и бросим пистолеты на пол. Потом обо всем поговорим.
— Одно нехорошо, мадемуазель, — неторопливо ответил Назаров. — Вы пистолет бросите, а потом поднимете. А я не смогу. Впрочем, вы мне еще в вагоне приглянулись. Про себя я вас сразу наградил титулом «Мисс поезд до Москвы». Мне от вас одного честного слова хватит — пистолеты не брать.