С полминуты они помолчали, каждый думая о чём-то своём.
— Профессор, я провалился. Дважды, — с негодованием на лице поморщился Коломин. Хотелось стукнуть кулаком по ближайшей мебели, только вот сил совсем не было. — Я не смог спасти информатора. А перед этим… Перед этим я едва справился с неопределённостью.
— Ярослав, не кори себя. Ты же прекрасно знаешь, что «Зевс» — это не телескоп в будущее. А насчёт неопределённости. «Едва справился», но справился ж? — рационалистически заметил Градов, приободряя своего бывшего ученика. Спросил не без явного научного интереса: — Но что случилось, если координаты не врут, в том здании, похожем на больницу? На спутниковом снимке всё было ужасно видно, как будто кто-то размыл изображение в графическом редакторе. Если не секрет?
Коломин мрачновато уставился в дальний угол палаты, не смотря на собеседника.
— Это был госпиталь, куда свезли жертв какого-то непонятного инцидента. То, из-за чего пришлось возводить барьер. Профессор, я встретил женщину, которой не должно было являться на вид столько лет. У меня создалось ощущение, что она словно то вываливалась наполовину из нашего измерения, то опять возвращалась в него, сама того не понимая. Никогда не думал, что такое возможно. — Ярослав вновь глянул на бывшего наставника. — Аркадий Константинович, когда Антон Владимирович спросил вас про «Мёртвое кольцо», вы на миг замолкли. Вам что-то известно об истории этого места?
Градов встал со стула и прогулялся до окна. Сквозь него посмотрел куда-то вдаль.
— Только версии и предположения. Ещё в университете я решил отдать себя нейропсихомеханике, а, например, мой старинный друг Витя Доброградский полностью ушёл в криоинженерию. Однако несколько моих одногруппников и однокашников посвятили себя изучению пространства-времени… в более глобальном аспекте. Области их научного интереса были намного более тонки, в отличие от меня с «Зевсом» и «Псио», которые, как сам понимаешь, узконаправлены и имеют более прикладной характер. Мы продолжали общаться — и как друзья, и как коллеги-учёные — но я стал понимать, что работают они над чем-то в высшей степени секретным. Конкретики практически не было. И вдруг в 1971 году связь с ними пропала, и я никогда их больше не видел. Тогда же в 1971 году вокруг большой территории под Москвой появился длиннющий барьер. — Профессор вернулся обратно к Ярославу. — Это такие дебри мироздания, мальчик мой, в которые даже я со своими пытливостью и любопытством не отважился бы лезть. Но, судя по отчёту, который сформировал твой прибор, мои товарищи всё-таки туда залезли. И по диким аномальным цифрам как значительных, так и побочных показателей мы можем сделать вывод, что добром это точно не кончилось.
— Феноменология, наука о необъяснимом… Но, проф, будет ли «Мёртвое кольцо» расширяться, как-то влиять на нас? — вопросил Коломин.
— Ну, видя, что многие из нас, включая тебя и меня, живы и здоровы, я могу взять на себя смелость предположить, что последствия того инцидента всё-таки удалось купировать. Другое дело — долгосрочная перспектива. Ведь корни всех проблем благополучно раскрываются именно в ней. Что случится через пятьдесят лет после инцидента 1971 года, мы предвидеть не в состоянии. Даже, возможно, имея на руках, а точнее, на головах «Зевс». — Градов поднялся, собираясь уходить. — Что ж, работа ждёт, а я побежал. Не буду более досаждать тебе своей нудятиной. Если что, ты знаешь, как со мной связаться. Через денька три — четыре ты окрепнешь ещё больше и вскоре сможешь возвращаться к своим привычным обязанностям. Даже не придётся заниматься никакой лечебной физкультурой, хе-хе. Будь здоров, поправляйся!
— Спасибо, Аркадий Константинович. Увидимся!
Попрощавшись с профессором, Ярослав не без удовольствия откинулся на подушку, закрыл глаза и продолжил отдыхать, восстанавливаясь после нелёгких ран. Много необъяснимого добавилось в его жизни, но в то же время большое число объяснений уже маячило на горизонте судьбы.
***
С событий в зоне отчуждения прошло полторы недели. Дела шли своим чередом, и ничто пока не сигнализировало о новых деталях в деле «Красного тряпочника».
Зелёная электричка постепенно уползала на север. Ярослав, задолго успев поднять крышу на «Метеоре», припарковал машину на стоянке знаменитого Московского физико-технического института, в просторечии и сокращённо — Физтеха. Меж корпусами большого кампуса сновали студенты и преподаватели — осеннее-зимний семестр был в самом разгаре. Улыбающийся молодой человек, похожий на начинающего инженера, с экрана на корпусе прикладной математики призывал поступать в лучший технический вуз страны. Далее изображение менялось, и вниманию наблюдателя представлялся список с многочисленными учебными программами и направлениями.
Физтех располагался в Долгопрудном — городе-спутнике Москвы рядом с её северными окраинами. Небольшой населённый пункт фактически соответствовал критериям наукограда. Так помимо МФТИ, важнейшего технического учебного заведения СССР, в городе располагались предприятия со сложнейшими наукоёмкими производствами, требующих высококвалифицированных, отлично обученных кадров. К ним относились предприятия химической, машиностроительной и оборонной отраслей, как, например, Долгопрудненское НПП, изготавливающее средства ПВО и занимающее достаточно большую часть городской территории. Из-значительного количества учёных, преподавателей и просто остальных «технарей», тесно и прочно связанных с наукой и техникой, Долгопрудный выглядел интеллигентнее и интеллектуальнее, нежели иной среднестатистический город страны.
Ярослав вышел из «Метеора» и захлопнул за собой дверцу.
— Ого, крутая у вас тачка! — воскликнул глава небольшой группы студентов, собравшихся неподалёку и не без интереса начавших глазеть на уникальную разработку ЗИЛа.
— Вот окончишь институт, получишь красный диплом и купишь себе такую же! — пошутил Коломин и направился к проходной.
— Лучше окончить институт с синим дипломом и красным лицом, чем наоборот… — не согласился с предложением Ярослава студент, вспомнив старую институтскую «мудрость». Девушки, окружающие парня, легонько рассмеялись.
В просторном холле главной проходной Физтеха встретил проректор по безопасности. Это был типичный чиновник от образования, или просто типичный чиновник, — вроде чистый, опрятно одетый, с выдержанными манерами, с умением находить подход и к начальству, и к подчинённым, и к посетителям, но всё равно какой-то серый, неинтересный и не особо привлекательный, словно продукт широкого потребления и массового производства из гастронома рядом с домом в спальной районе. Проректор глядел на Коломина с таким видом, будто он возглавлял внеплановую проверку из Министерства высшего и среднего специального образования СССР. Персонажи гоголевского «Ревизора» позавидовали бы пиетету, с которым служащий встретил гостя института.
— Здравствуйте, товарищ капитан! Хоть ваши коллеги всё тщательно осмотрели в прошлый раз, в институте всегда рады видеть наших доблестных милиционеров. — Проректор растянул улыбку до ушей. — Ну, пропуск я вам оформил поэтому прошу за мной!
В небольшой кофейной «НеоФизика» перекусывали студенты и преподаватели, параллельно работая за белыми квадратными лэптопами. На первом этаже оказалось достаточно оживлённо: люди направлялись из одной точки к разным корпусам. Принимал и выдавал одежду робот-гардеробщик. Щёлкали турникеты, очень сильно похожие на метрополитеновские. На специальную площадку приезжали и уезжали широкие лифты, полные народа.
Ярослав и проректор прошли в светлый переход. Внезапно через пару мгновений на идущих вылетела немецкая овчарка из-за полуоткрытой боковой двери. Собака являлась не совсем обычной: всё тело её, включая лапы и спину, усиливалось мощным экзоскелетом, а вместо части черепа устанавливалась прозрачная полусфера, в которой яркими электрическим импульсами пульсировал частично органический, частично механический головной мозг. Пёс, радостно высунув язык, задорно гавкнул, помахал прохожим хвостом со стеклянно-металлическим наконечником и устремился куда-то к проходной. Следом за овчаркой выбежал до костяшек перепуганный аспирант.
— Рекс, куда ты сбежать-то собрался? Стой, дурак, потеряешься ещё! — с этими словами молодой учёный рванул то ли за своим питомцем, то ли за своим изобретением.