На заре небеса зовут меня.
На заре.
На заре.
На заре.
Альянс, «На заре».
Первый день отпуска Ярослав провёл, просто валяясь целый день в кровати, словно медведь в берлоге. На вторые сутки у Коломина уже хватило сил уставиться в телевизор: сначала там крутили романтичный фильм с неотразимой Ингрид Бергман, затем красавец Ален Делон гулял по вечно прекрасному Парижу, обнимая не менее замечательную даму. Молчал телефон, молчал и компьютер, гудел Ленинский проспект за окном. Приборы «Зевса», будучи аккуратно сложенными, лежали в тумбочке единой кучкой. Капитан вставил капсулы с новым составом «Псио», но испытать его ещё не успел. Ёмкости со старым же составом он убрал в сейф и в скором времени собирался сдать в Институт. Осень манила на улицы города.
Выпав из привычной деятельности, Ярослав заскучал и даже поддался некоторой меланхолии один в квартире. В силу особенностей занятий и самих психофизиологических способностей анализаторам вряд ли полагались друзья и партнёры. Да и в самом Институте наиболее откровенные наставники намекали, что участники проекта «Зевс» потомства иметь не смогут: «Псио» повыжигало всю репродуктивную систему во время тестов химией. Однако анализаторы, являясь людьми с очень высоким уровнем интеллекта, догадывались, что бесплодными их сделали не просто так. Вероятно, государство и учёные опасались, что дети участников проекта «Зевс» будут ещё сильнее, чем их родители, но менее контролируемы, что могло бы привести к крайне нежелательным последствиям.
«Но если всё-таки найдётся время, и вы… ты надумаешь, то узнаешь, как меня найти меня, через инфомат. Моё полное имя — Шереметьева Светлана Олеговна. Знаю, тавтология немного получается — Шереметьева из “Шереметьево”. Я буду здесь, в хабе». — Ярослав вспомнил слова Светланы.
Коломин присел на кровати и в слегка неловкой задумчивости облокотился головой на кулак.
«Времени уже прошло достаточно много. А что, если она не там? А что, если её отпуск уже кончился? Будет ли у меня возможность иметь счастье с самым близким человеком при моём ненормальном образе жизни? При моём “уникальном” положении, будь оно не ладно? — колебался Ярослав. — И опять ехать в это дурацкое “Шереметьево”. Оставила бы номер, что ли…»
Коломин подумал ещё пять минут, то ложась обратно на кровать, то опять садясь. В конце концов капитан решил одеться не по-боевому: в белоснежную рубашку, красивые синие брюки и изящные чёрные туфли. Надушился притягательным парфюмом, который ему подарил на день рождение сам Градов, имевший утончённый вкус. Наколенники, налокотники он убрал в шкаф, а тактические берцовые сапоги оставил в прихожей. Сформировал нужную причёску при помощи пасты для волос, прополоскал рот раствором производства ВИЛАРа[1], одновременно отбеливающим зубы и уничтожающим патогенную микрофлору. На всякий случай положил в один из карманов маленькую расчёску. «Зевс» Ярослав частично надел на себя, но оставив его в выключенном состоянии. Коломин бодрым шагом двинулся к лифту-капсуле, снова забыв передать деньги на его ремонт Саре Беньяминовне.
Через час он уже был в терминале «Шереметьево» с составным букетом цветов, коробкой конфет ручной работы из «Всесоюзного путника» и бутылкой французского шампанского. Красивый букет был собран из роз ред наоми, роз оранжевых, роз кустовых, альстромерий, леонотисов, гиперикумов, папоротников и салалов. Ярослав поискал инфомат и быстро обнаружил необходимое устройство, благо их тут располагалось много практически на каждом шагу.
«Ну что ж, попробуем. — Коломин набрал данные Светланы на виртуальной клавиатуре. На экране загрузилась фотография милой улыбающейся девушки в официальной форме. — Шереметьева Светлана Олеговна, сектор 2В-бис, бортпроводница. Внутренний номер — три пятёрки, двести тридцать шесть. Ну давай посмотрим, Ярослав Леонидович, не полный ли ты профан».
Ярослав набрал внутренний номер непосредственно на инфомате: в аппарат встраивались как динамики, так и видеокамеры для голосовой и визуальной связи. Послышались гудки, как в настоящем телефоне; какое-то время на той стороне никто не брал трубку. Коломин уже начал сомневаться в душе, не поступил ли он опрометчиво и не выглядит ли глупо сейчас.
— Алло! — на другом конце раздался знакомый голос.
— Привет! Как «реабилитация» после нападения музыкантов? — решил пошутить Ярослав.
— Ой, привет… Ярослав. Я уж и не думала, что ты… — Светлана ненадолго запнулась. — Я выдам точный адрес на инфомате, заходи!
Девушка направила Коломина в огромную гостиницу «Интурист» при аэропорте, в одном из номеров которых она проживала. Даже бывалый оперативник и поисковик Ярослав несколько потерялся в его большущих холлах и коридорах. Слава богу, различные указатели и инфоматы располагались на каждом углу, поэтому заплутать окончательно вряд ли представлялось возможным.
— Рада тебя видеть! Прости, что в таком неряшливом виде: сама не успела принарядиться. — Светлана встретила Ярослава на пороге, руками спешно поправляя и без того изящную причёску, превратившуюся в роскошную гриву. Одета девушка была в мягкий розовый халат с овечками и сердечками. Радостно ахнула, увидев подарки: — Ой, Ярослав, ну что ты! Это ж всё слишком круто!
— Как себя чувствуешь? — по просьбе Шереметьевой Коломин поставил букет в японскую вазу с подсветкой узоров.
— Хорошо. Ты знаешь, в тот раз я не особо пострадала; ансамбль больше страха на всех нагнал. Единственное, что под дулом пистолета не очень находиться было приятно. — Светлана опёрлась ножкой на комод, глядя на зашторенное окно. Солнце проникало сквозь небольшую щель, и в номере царил приятный полумрак. — Извини за небольшой бардак: не думала, что будут гости.
— А незваный гость хуже татарина, — пошутил Ярослав.
— Если только он не Ярослав Коломин, спаситель пассажиров и членов экипажа, — хитро улыбнулась Шереметьева, сложив руки под мышками. Девушка подошла к окну и слегка отодвинула плотную штору. Кивнула на конфеты и шампанское: — Я немного заскучала в этом внеплановом отпуске. Быть может, проведём время где-нибудь в другом месте, а не в номере под гул самолётов?
— Поехали погуляем куда-нибудь в город? — предложил Ярослав. — Я знаю одно хорошее место.
— Поехали! — Светлана взяла в руки расчёску, намереваясь в ближайшее время скинуть халат. — Только позволь даме немного прихорошиться и приодеться…
По пути они заехали кое-куда ещё.
***
— Интересный у вас аэромобиль, товарищ капитан, — поправив солнцезащитные очки, Светлана провела рукой по деревянной обивке у бардачка «Метеора». Машина мчалась по оживлённому Ленинградскому шоссе по направлению к Москве. — Очень похож на сто двенадцать «Эс», но комплектация иная, полностью расширенная. И множество других изменений: плавнее ход, а двигатель тише, хоть и более мощный.
— Не знал, что девушка вроде тебя разбирается в спортивных ЗИЛах. — Коломин взглянул на Шереметьеву. Мужчина безмолвно полюбовался её тёмно-синим осенним платьем, что по низу и бокам украшалось узорами прекрасных, как будто живых цветов.
— Да, наверное, не только в ЗИЛах. Я полжизни провела с отцом в гараже, куда он меня брал с собой, пока мама задерживалась в поликлинике. Поэтому бесконечно могу говорить о всех этих спортивных ГАЗах, ЗИСах, ЗИЛах, «Москвичах», «Соколах», ХАДИ и «Эстониях», — улыбнулась Светлана, подставляя лицо ветру, что залетал из-за опущенного стекла двери и открытого верха.
— Твой папа — аэромеханик? — поинтересовался Ярослав.
— Почти… — как-то уклончиво ответила Шереметьева, немного погрустнев.
— Погоди, твой отец случайно не Шереметьев Олег Олегович? — предположил Коломин, и мимо «Метеора» с жужжанием пронёсся аэроцикл CZ. — Чемпион РСФСР и вице-чемпион СССР по аэромобильному спорту?
— Да, папа был как будто рождён для этой стихии, — с ностальгией припоминала Светлана. — Когда у него не получилось со всесоюзным чемпионством, он навсегда ушёл из спорта и занялся аэроремонтом, открыв мастерскую у нас на Поклонке. Он, как никто иной, знал про спортивные аэромобили, а его знали гонщики, механики и распорядители по всей стране. Благодаря его золотым рукам отбоя от подобных клиентов не было. Так наша семья и жила.