- Поручик, вернитесь на место, будьте добры. Дверь могу открыть только я.
Георг обернулся. Граф уже сидел за столом, спокойно сложив руки с худыми длинными пальцами перед собой. Скрипнув ремнями, поручик шагнул к своему креслу и уже открыл рот, чтобы высказать все, что думает об отвратительной выходке Гневанского, но тот поднял правую руку и так же неторопливо продолжил:
- Не надо сейчас ничего говорить. Оставайтесь, господин поручик, я же сам Вас пригласил на бал. Впрочем... если хотите... я не настаиваю, - и Ростислав Александрович звонко щелкнул длинными пальцами.
За спиной Георга распахнулась дверь. Тут же кабинет наполнился звуками очередного танцевального отделения - на этот раз оркестр играл тягучий менуэт.
- Останьтесь, Георг, я Вас прошу, - неожиданно донесся еле слышный, адресованный лишь одному поручику, голос.
Этот вкрадчиво-интимный тон, шорох платья, щелчок автоматической зажигалки и новая струйка сладко-душного дыма успокаивающе и ободряюще подействовали на него. Ленц ее более любезно кивнул Марте Генриховне, внимательно посмотрев ей в глаза, и вновь опустился в глубокое кресло.
- Только ради Вас, прекрасная фрау.
Удовлетворенный произведенной процедурой сатисфакции, Ростислав Александрович вновь щелкнул пальцами и, когда дверь захлопнулась, заговорил.
- Соратники, надеюсь, мы более не будем прерываться для выяснения личных отношений. Я просто еще раз повторю, что считаю невозможным вступать в переговоры с глупой и, более того, нестабильной человеческой властью, и именно поэтому прошу вас обратить пристальное внимание на вопрос нашего благополучия. - Гневанский внимательным взглядом обвел собравшихся. - Я говорю об энергетической подпитке. Я говорю о крови.
Глава 8
Теплая, тихая летняя ночь опустилась на Гневинку. На синем еще у горизонта небе высыпали многочисленные звезды, будто кто-то небрежно рассыпал по темному холсту золотистое пшено. В лугах выпала роса, и счастливые босоногие мальчишки угнали деревенское стадо в ночное. Домовитые хозяйки развели скотину по дворам, дали коровам и поросятам напиться, да и сами поставили на столы нехитрый деревенский ужин. Казалось бы - вот, кончился очередной трудовой день, так похожий на многие предыдущие, и со спокойной совестью можно отдыхать гневинским крестьянам. Но не до сна было нынешней ночью в деревне.
Невероятное, дикое, немыслимое происшествие, случившееся с фельдшером Потаповым, навсегда изменило размеренную жизнь гневинских мужиков и баб. Соседи и родичи, ближние и дальние, уже потемну ходили друг к другу, из избы в избу, и беспрестанно судачили, охали, вздыхали, кляли войну, графа, германского императора, нечистую силу и еще черт-те кого. Бабы мелко крестились, старики задумчиво чесали в бороде, мужики украдкой пили самогон и закусывали холодной печеной картохой и салом. Особо же ретивые жители деревни шли к школьной избе - именно там собрались на совет приехавшие из волости гости.
Следователь Аркадий Есипов пребывал в полной растерянности. Приехавший по семейным делам из Эмска в Брюхановку - пришлось выкроить несколько дней, чтобы навестить больную матушку, он исключительно из желания развлечься согласился прокатиться в деревушку на осмотр тела якобы задушенного фельдшера. Конечно, определенную роль сыграли и усердные просьбы волостного старосты с бывшим становым приставом, да и матушка, кажется, была не так плоха... Но кто же мог ожидать, что покойник каким-то фантастическим образом воскреснет, зашибет насмерть старика Варваричева тяжеленной лавкой и убежит прочь, раскурочив окно! Приехав на осмотр одного трупа, Есипову пришлось засвидетельствовать факт смерти другого человека, да еще и старуха-квартирщица пребывала в полупомешанном состоянии. Все произошедшее возбудило в Аркадии неподдельный профессиональный интерес, и он решил основательно разобраться с деревенскими тайнами.
Классное помещение, между тем, наполнялось народом. В основном это были мужики и молодые парни. Они теснились за невысокими партами, смущенно пытались спрятать под лавки ноги, сморкались в руку, что-то между собой бубнили и почесывались. За учительским столом восседали приехавшие отец Никодим, староста Богатырев, бывший становой Василий Матвеевич и Аркадий Есипов. В классной комнате было нестерпимо душно, несмотря на раскрытые настежь окна. Одуряюще пахло мужицким потом, портянками, луком, чесноком и самогоном. Отец Никодим, шумно сопевший и обмахивавшийся своей широкополой поповской шляпой, заприметил в дверях несколько женских лиц.