- И, как я понимаю, дорогой граф, Вы за этим и пригласили сюда Георга? - пан Седлецкий потер друг о друга толстенькие пальцы.
- Да, именно. Но пригласил по Вашей же, любезный Станислав Константинович, настойчивой просьбе. И посему - я рад предоставить Вам слово.
Гость слегка повернулся в кресле.
- Ростислав Александрович, все, что нужно, нам поведает Георг. Вы позволите?
Граф молча кивнул.
Тогда Ленц вновь потянулся, хрустнул пальцами, размял шею - и заговорил.
- Господа! Мы слишком много болтали на разные общие темы... Это скучно. Поэтому в своем сообщении я буду краток. И, возможно, Вы поймете, граф, почему я надел на себя военную форму.
Итак. Как только в Европе была объявлена война, я тут же рванул из Монголии на основной театр боевых действий. Массовая мобилизация, современное вооружение, бронемашины, авиация, дальнобойная артиллерия... Я не мог пропустить такое событие! Это же беспрецедентная, невиданная ранее бойня мирового масштаба! Тонны пушечного мяса, ежедневно посылаемого на убой! Это будоражит и впечатляет!
Ленц говорил горячо. Его глаза разгорелись, он усердно скрипел ремнями и видимо наслаждался тем, о чем рассказывал. Один раз он даже поймал на себе определенно заинтересованный взгляд Марты Генриховны. Неплохо, неплохо...
- И, конечно, всегда есть возможность перехватить парочку откормленных фельдфебелей или унтер-офицеров - в пылу сражения разве кто-то будет досконально подсчитывать потери? Чтобы не быть жестко привязанным к исполнению каких-то конкретных служебных обязанностей, я устроился офицером по особым поручениям в штаб Юго-Западного фронта. Люблю, знаете ли, теплый климат... Таким образом, я получил доступ ко многим должностным лицам, ознакомился с системой управления войсками, побывал несколько раз и на германско-австрийской стороне. И в голову мне пришла блестящая мысль. Заметьте: ежедневные потери лишь одной стороны на определенном участке фронта в зависимости от интенсивности боевых действий составляют от двадцати до шестидесяти тысяч человек. Представляете? И как минимум половина из них - это санитарные потери, то есть раненые. А раненые часто теряют много... кхм... крови. И ее требуется в медицинских целях переливать. То есть в тылу заготавливают огромное количество живой крови и доставляют ее на передовую. У меня есть хорошие связи в санитарном управлении фронта. Я подговорил нескольких врачей заменять человеческую кровь на свиную - в качестве эксперимента. Через агентурную сеть я подкинул эту мысль и германским медикам. И если развернуть эту деятельность на всех фронтах войны, среди всех воюющих сторон - немцев, русских, французов, австрийцев, англичан, американцев - мы обеспечим себе абсолютно безбедное существование на долгое время! Человеческую кровь - нам, а этим идиотам - свиную!
В кабинете повисло минутное молчание. Затем заговорил граф:
- Это, безусловно, очень смелое предложение... Даже слишком... Но не лишенное определенного интереса. Я не берусь пока предметно обсуждать техническую сторону Вашего проекта. Меня, да и всех остальных, я думаю, волнует самый важный вопрос. Каково будет качество крови? Неужели она останется свежей?
В ответ Ленц самодовольно хмыкнул.
- Я предвидел подобный вопрос. И предлагаю вам, господа... - тут поручик задержал свой взгляд на курившей уже десятую папиросу Марте Генриховне, - ...и дама, продегустировать наш живительный напиток, заготовленный в одном из полевых лазаретов. Мне нужно попасть к моему автомобилю.
Ростислав Александрович протянул руку к какому-то черному аппарату с тускло поблескивающим лакированным боком и нажал на похожий на рукоятку телеграфа рычаг. Через минуту в дверь постучали; помещик привычно щелкнул пальцами. Скрипнули петли. Гости увидели стоящего на пороге слепого слугу в мышиной ливрее. Ленц подошел к человечку и негромко сказал тому пару слов. Спустя еще пять минут Ленц держал в руках небольшую металлическую канистру, окрашенную в защитный цвет. Остальные с видимым сомнением взглянули на емкость. Однако поручика это ничуть не смутило.
- Граф, у вас найдутся достойные бокалы для нашего живительного напитка? - Ленц уже раскручивал большую крышку. Та подавалась не без труда.
Ростислав Александрович презрительно поджал губы. Повернувшись к окну, он отодвинул в сторону тяжелую портьеру из дамаскового шелка. На стене помещалась декоративная дубовая дверца, обрамленная резными наличниками из красного дерева. Граф щелкнул запором, потянул ручку на себя. За дверцей скрывалась глубокая стенная ниша. Гневанский вынул из потайной ниши золотой поднос и четыре золотых же кубка. Марта Генриховна, не выпуская из пальцев мундштука, ловко расставила кубки на подносе. Чаши и ножки кубков были покрыты филигранной резьбой и инкрустированы орнаментом из небольших яшмовых камней. Станислав Константинович, взяв в руки один из кубков, громко прицокнул языком.