— Смертью казнить.
Хангары совершенно покорно встали на колени — молча, ничего не пытаясь предпринять — и наклонили головы под мечи…
…Вратников не выглядел напуганным — скорей, разозленным. Ему разбили лицо и превратили в лохмотья мундир, и сейчас он почти кричал в лицо Гоймира:
— Я с вами говорить не буду! Вы бандиты, малолетние преступники, вас ждет скорое и справедливое наказание!
— А вам имя каково?! — выкрикнул Богдан.
Горцы загудели; выкрики и плач по всей веске усиливали впечатление.
— Находники!
— Убойцы!
— Выродки!
— Да свести его и делу конец!
— Мы служим законному правительству, — прокричал в ответ Вратников, — которое пытается установить на планете мир и спокойствие! А такие, как вы — это просто помеха! Мы находимся тут по просьбе…
В ответ, заглушая его слова, раздавался уже настоящий рев молодых глоток:
— То земля наша!
— Наша!
— Мы вас одно кончим, раз сами не уберетесь!
— Под меч его!
— Тихо! — рявкнул Гоймир, вскинув руку. — Судом его судить будем. Как я князь — так я скажу. Прощенья ему нет. Прав не велит прощать убойц — он и есть убойца. Прав не велит прощать перескоков — он и есть перескок, выжлок данванский, хуже хангара. Прав не велит прощать нечестных находников — он и есть находник из находников. Законом Права — смерть ему?
— Вы просто глупые щенки, играющие в старинных воинов! — закричал офицер, подавшись вперед. — Очень скоро от вас и головешек не останется! И…
— …и одно ты наперед умер, — с этими словами Гоймир обрушил чекан на лоб Вратникова…
…Горцы решили заночевать в веске — благо, местные не знали, куда усадить и чем угостить своих спасителей. После горного перехода и предшествующих ему событий тепло и домашний уют уцелевших домов Пригорков казались раем. Горцы разместились в двух пятистенках, и молодежь, совершавшая сюда паломничества, кажется была не против завтра уйти вместе с ними.
Это, конечно, было здорово — видеть раскрытые рты своих ровесников, перемигиваться с красивыми девчонками, небрежно выставлять напоказ оружие… Но Олег никогда не был позером, ему это быстро надоело. Скинув чуни, он улегся на широкую лавку в тихом уголке и заснул, несмотря на продолжавшийся междусобойчик…
…Он проснулся ночью. Ребята в основном спали, местные разошлись. Йерикка сидел на скамье возле приоткрытого окна, на столе стоял его пулемет. С другой стороны стола устроился Святомир — подперев голову рукой, он читал какую-то книжку. Гостимир, сидя со скрещенными ногами на другой лавке, перебирал струны своих походных гуслей и напевал печально:
— он накрыл струны ладонью, спросил:
— Йерикка, спеть-то чего?
— А… — рыжий горец шевельнул ладонью, фривольно оперся локтем на пулеметный приклад.
— Понял, — охотно согласился Гостимир, ущипнул струну и тихонько запел, улыбаясь:
Годится?
Святомир отпихнул книжку и потянулся:
— Йой! Чего мне желается, кто угадает?
— Домой, — предположил Йерикка.
— Не-а… Вызнать, чем наши дела скончаются.
— А я и так знаю, — заявил Йерикка. — Ложился бы ты спать лучше!
Гостимир снова играл на гуслях что-то печальное, и Йерикка вздохнул:
— А этот и в Кащеевом царстве гусли сыщет. Если не можешь не бренчать — сыграй и спой что-нибудь…
— …еще похабнее прежнего, — заключил Святомир.
— А добро, пожалуй, — Гостимир устроил гусли удобнее:
— Хватит-хватит, — поспешно сказал Йерикка. — Дальше все слышали.
— Стережешься за свой строгий нрав? — ухмыльнулся Святомир. — Добро, мы то и впрямь насквозь знаем.
Олег зевнул и сел.
— Не спишь? — спросил Йерикка.
— Да мне приснилось, что коту рядом половые органы откручивают, какой уж тут сон, — пожаловался Олег. — Эрик, что завтра делать будем?
— Спроси у Гоймира, — предложил Йерикка.
— Спрошу, — пообещал Олег, — вот ремни на чунях поглажу — и спрошу. Еще бы, как опрашивать пойду, по пути не заблудиться. Проводишь?
— Остроумных дополна, — резюмировал Йерикка, — просто умных нету.
— Йой, дождь, — сообщил Святомир посмотрев в окно.
Все остальные перебрались к нему и прилипли к окну носами. Дождь лил из низких серых туч, вспузыривая лужи на пустынной ночной улице.
— А вот прознать бы, как это, — задумчиво сказал Гостимир, — бежали они за нами, как хорт за косым. А потом одно отлипли разом? Неуж лавы испугались?
— Притомились, — предположил Святомир.
— Хохмач-самоучка, — под нос буркнул Йерикка.
— Мыслишь — не притомились?
— Да хватит вам, — Йерикка снова уселся спиной к окну. — Завтра и наговоримся, и устанем, и на дождь наглядимся так, что уши опухнут.
— Может, без дураков поговорим, — спросил Олег.
— Я, пожалуй, выйду, — вздохнул Святомир.
— А я, пожалуй, останусь, — высказался Гостимир.
Йерикка поднял брови:
— Ты льстишь себе.
— Все, понял, — поднял руки Олег. — Пойду досыпать, а вы мне сбацайте колыбельную. Что-нибудь из Сюткина… Не знаете такого? Дикари…
— Я, наверное, тоже пойду лягу, — потянулся Святомир.
Засыпая, Олег видел сидящего с гуслями на высоко поднятых коленях Гостимира и слышал его задумчивый голос:
…Может быть, Олегу это приснилось, а может, быть, он на самом деле проснулся еще раз. Дверь была открыта, из нее тянуло сырой прохладой, и дождь шуршал по мокрому крыльцу. Серый полусумрак белой ночи, пронизанной его струями, лежал за дверью — без конца и края.
Йерикка стоял, опираясь спиной и ногой на косяк, скрестив руки на груди. Он разговаривал — тихо, но отчетливо — с каким-то человеком: из комнаты Олег видел только его спину, обтянутую пятнистой курткой… а вот голос был знакомый. Очень.
— Значит, они в самом деле отстали, — говорил Йерикка. — Что ж, ты принес хорошее известие.
— Я был очень рад, когда меня направили сада, — тоже тихо ответил незнакомец.
— Верю, Чуж… или все-таки Славко? — судя по голосу, Йерикка улыбнулся. Олег вспомнил — Чужой! Странноватый знакомец Йерикки!
— Брось, — между тем ответил Чужой, — мы вместе росли. Зачем смеешься?
— Это я помню, — кивнул Йерикка.
Чужой осторожно сказал:
— А может, ты все-таки пойдешь?.. Сновид был бы рад.
— Не сомневаюсь, — подтвердил Йерикка. — Только не хочу я… Хорошо, что увиделись. Ты теперь неподалеку будешь?
— Не я один, — обнадежил Чужой. — Вот и утро скоро, мне уходить пора… Сейчас мое время — дождь.
— Славко, — тихо-тихо, Олег едва услышал, сказал Йерикка. — Ты пойми, я и вправду не могу. Вы, конечно, большому делу служите, а я — только племени. Но это мое племя.
— Ничего, — откликнулся Чужой. — Но жаль. Таких, как ты, даже среди наших немного. Особенно в это дождливое время, серое время… Береги себя.
— Береги и ты себя, — Йерикка встал прямо, оттолкнулся от косяка. Чужой сделал шаг с крыльца — под дождь. Струи воды вокруг него словно бы уплотнились, обрисовывая его силуэт серым контуром… пеленой… Потом этот силуэт начал ломаться, терять форму — только тень скользнула по улице.
Олег приподнялся на локте, собираясь окликнуть Йерикку, но вдруг обнаружилось, что тот трясет его за плечо.