Неприятная мысль вдруг кольнула сердце. Нет… Только не это. До меня начал доходить реальный расклад. Это ловушка не на графа, а на…
— Юрген, на вашем месте, — прервал мои размышления граф. — Я не был бы таким самоуверенным. Развяжите меня, пока не поздно все вернуть.
— И после этого вы забудете, что здесь произошло? — оскалился Шалтай. — Не думаю. Если будете с нами сотрудничать, то, возможно, не слишком пострадаете.
— Наглости вам не занимать, — хохотнул Юрген. — Ваш самонадеянный умишко отказывается понимать, что теперь я распоряжаюсь вашей жизнью.
— Я так не думаю, — граф улыбнулся одним уголком рта, в его глазах промелькнул холодный блеск. — Сколько сейчас времени?
— Что? Какая разница? — Юрген дернул плечом, губы его скривились презрительно.
Ситуация аховая, конечно. Шалтай убежден, что все идет по плану, что он, действуя по приказу советского руководства, захватил в плен одного из важных немецких функционеров и теперь ждет, когда кто-то явится его забрать, граф же со своей стороны…
Бл*ха, я пока до конца не понимаю, какого хрена тут творится. В машине граф вел себя чертовски странно. Будто все происходящее не только не было для него сюрпризом, но даже наоборот. Оно его полностью устраивало, будто все шло по плану. По ЕГО плану.
И тут мне жутко хотелось заорать Шалтаю: «Беги, дурак!»
Но я молча сидел, угрюмо повесив нос. И молчал. Потому что стоит мне это сделать, мои шансы выжить немедленно ломанутся к нулю на первой космической скорости. Потому что паззл в голове медленно начал складываться.
— Котофей, — сказал вдруг граф по слогам. Он произнес это слово, будто не понимал его значения, а просто прочитал по буквам.
Зато Шалтай дернулся, как будто его ударили.
— Ага, вижу, ты знаешь, что это значит, — тонкие губы графа растянулись в улыбке. — Это ведь позывной твоего связного, верно? Того самого, через которого тебе пришел приказ доставить меня в это место, так?
Шалтай молча смотрел на графа. На его лице не дрогнул ни один мускул. Только скулы побледнели малость.
— Тебя очень давно пытались вычислить, Юрген, — сказал граф. — Но в Судетах ты как-то вывернулся и отвел от себя подозрения. А вот сейчас, видишь, не получилось у тебя. Ты принял этот приказ за чистую монету, а попал в ловушку.
В глазах Шалтая промелькнула тень какой-то эмоции. Боль, может быть.
— Знаешь, Юрген, мне всегда было интересно, каково это — жертвовать любимыми людьми во имя великой цели? — спросил граф. — Как звали ту девушку? Элишка? Ты же знаешь, что с ней случилось?
Опа… Вот теперь Шалтая, кажется, проняло. На мгновение его каменное лицо перекосило гримасой страдания.
— Видимо, она тебя очень любила, раз не выдала, — усмехнулся граф. — Несмотря ни на что. Она оказалась выносливой девочкой.
— Замолчи, — прошипел Шалтай.
— А то что? — усмехнулся граф. — Ты проиграл, Юрген. Ты уже тогда проиграл, хоть и не понял этого. А сейчас мы просто наблюдаем… Закономерный финал.
Я слушал их разговор молча. Не знаю, что там произошло в Судетах, но это воспоминания причиняли Шалтаю дикую боль. Граф это знал.
А ведь буквально несколько часов назад я думал о том, что граф, в сущности, не такой уж и плохой человек, что убивать его необязательно, что пусть живет и наслаждается созерцанием произведений искусства и дальше…
Вот тебе, дядя Саша, кушай, не обляпайся, прекраснодушный идиот!
Я прикрыл глаза и мысленно сосчитал до десяти. Хорошо, что граф сейчас слишком увлечен моральным превосходством над Шалтаем и на меня не смотрит. Кажется, мое лицо сейчас так перекосило от ярости, что на нем чуть очки не потрескались.
…Девять… Десять…
Ты будешь гореть в аду, гнида фашистская…
Это в прошлой версии реальности ты благополучно дожил до преклонных лет в своем поместье. Здесь этого не будет. Я не позволю. Глотку тебе перегрызу, тварь. Будешь гнить в канаве где-нибудь под забором! В выгребной яме утоплю, сссука, только прослежу, чтобы ты не всплыл, как тот Вяз…
— А ты, кстати, знал, что этот твой «котофей» тоже девушка? — спросил граф. — Но она тебя не выдала только потому, что в лицо не знала, с кем работает. Она бы сказала, если бы знала. Во всем остальном, как мы видим, она не солгала. Раз ты принял безумный приказ о моем пленении за чистую монету. Слабовата девочка оказалась. Не то, что Элишка.